Александр Крастошевский
СНЫ ЧЕРНОГО АЛЬПИНИСТА
камеди
с прологом и эпилогом
Москва, 2009
Памяти дельфинов-самоубийц
(и их друзей)
"…остров, который часто посещали Джубджуб и Бандерснэтч, –
несомненно тот самый, где был убит Джаббервокк"
Из письма Льюиса Кэрролла
к матери Гертруды Чатауэй
от 7 ноября 1875 г.
Все имена изменены. События вымышлены.
Ибо истина всегда одна…
…зато правда – у каждого своя.
Ждан
Вика
Михаил
Оксана
Андрей
Надя
Про
Log OnСцена погружена в темноту. Как это часто бывает в подобных случаях, вокруг полная тишина – поскольку мы находимся на высоте три с половиной тысячи метров над уровнем моря, сюда не долетает ни пение ночных птиц, ни прочие звуки. И даже непрекращающийся на такой высоте шум ветра сейчас почти не слышен. Зато небо усыпано звёздами самой разнообразной величины и яркости – от громадных ослепительных светил до едва заметно мерцающих точечек. Все вместе они образуют причудливый узор – словно кто-то неведомый рассыпал по чёрной глади неба разнокалиберный бисер.
А тишина вокруг стоит такая, что при желании можно даже различить размеренное дыхание спящих – хотя зачем на эту безжизненную высоту в принципе забрались люди, объяснить с практической точки зрения не представляется возможным. Неожиданно в этой всепоглощающей ночной тишине становится слышен шорох чьих-то приближающихся шагов – а затем какое-то шуршание и шелест отдёргиваемого брезента. Вскоре уже возможно различить человеческие голоса… точнее, едва заметное бормотание – словно кто-то разговаривает во сне сам с собой или с невидимым собеседником. Голосов несколько – это и мужские, и женские… торопливый девичий говор сменяет размеренный глухой баритон. Звуки накладываются друг на друга, то и дело сливаясь в нестройный импровизированный хор, каждый голос в котором,
однако, хорошо различим. У каждого из обладателей того или иного голоса в этом хоре есть, разумеется, имя – но незваному ночному гостю, являющемуся единственным слушателем этой словесной симфонии, имена исполнителей неизвестны… да и нет ему до их имён никакого дела. Так пусть и для нас они останутся анонимными – пока. Из дальнейшего повествования внимательному зрителю станет хорошо понятно, кому чей голос на самом деле принадлежит.
Обрывок сна №1
Постепенно светлеет (но несильно). Под сцене под звуки экзотических барабанов медленно словно в трансе начинают двигаться танцующие фигуры в разноцветных накидках. Неподвижным остаётся лишь силуэт самого рассказчика… и так во время каждого сна – кроме самого последнего.
ПЕРВЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. Мои родители встретились, когда обоим было уже хорошо за сорок… у матери это вообще был первый брак. Ей родные зачем-то с детства внушали, что она дурнушка, и на неё в жизни никто не позарится. Так что её миссия – рабочая лошадь. Вот она и вкалывала как проклятая над чертёжной доской до самой пенсии – и угробила здоровье. Был у неё, правда, в молодости роман с одним индийским художником, который годился ей в отцы – но времена тогда были суровые, связи с иностранцами не поощрялись… и как только Ренуар из Калькутты отвалил домой, мать выперли из института. Больше у неё никого не было. У отца же, напротив, это был уже третий брак, но от первых двух детей он не имел. Правда, одна из его жён, психически неуравновешенная костюмерша из областного ТЮЗа, родила ему дочь – но та прожила совсем недолго и умерла во младенчестве. А отец мечтал о сыне. Мать поддалась на его уговоры, и через восемь месяцев появился я. Батя хотел ещё и второго, но маманя сказала “баста!”. С годами я понял, что быть единственным ребёнком в семье – это вовсе не награда, а скорее испытание. Я рос умненьким мальчиком, но много болел. Чтобы сделать из меня крепыша, мать таскала меня то на плавание, то на хоккей. А отец каждый день делал со мной зарядку и приучал обливаться ледяной водой. Поначалу я отбрыкивался, хотя и довольно вяло – а со временем втянулся, и мне даже начало всё это нравиться. Потом я увлёкся альпинизмом – родители сперва роптали, мол, лучше б записался на футбол… но в конце концов одобрили мой выбор. А потом они умерли. Не в один день, но почти. Я к тому времени был уже большим сильным, но главное – рядом со мной была девушка, которую я любил. Поэтому уход из моей жизни двух самых близких мне людей я перенёс относительно легко и даже почти безболезненно…
Сцена 1
Тесная плохо освещённая палатка в высокогорном палаточном лагере. Повсюду в беспорядке разбросаны предметы альпинистского снаряжения. Сверху лежат несколько спальников. В одном из них лежит ВИКА. Рядом расположился ЖДАН. Он листает какую-то растрёпанную книжку в жёлтой обложке. В дальнем углу
палатки посапывает АНДРЕЙ.ЖДАН (читает). “Материя есть продукт уплотнения торсионного поля”… занятно… весьма… правда, что-то подобное я уже где-то читал – не помню, у кого… у Кастанеды? Не-е, у него про другое… так, посмотрим, что там в конце! (Перелистывает страницы) “Бог есть любовь”… ну что – как-то так, да… во всяком случае выглядит всё очень логично… (Листает в начало.) Единственное, с чем я не согласен – как можно всерьёз рассуждать о том, что будет после смерти? Ведь чтобы узнать это, надо как минимум умереть… ты не находишь, милая? (Поворачивается к Вике.)
Пауза.
ВИКА. Зачем мы здесь?
ЖДАН. Что значит “зачем”? (Откладывает книжку.) Чтобы… э-э… подняться на вершину… (Нарочито пафосно.) Взойти во Дворец Ветров…
ВИКА. Перестань…
ЖДАН. Извини.
ВИКА (хмыкает). Дворец Ветров… кто это придумал?
ЖДАН. Август Страуб. Его ещё называют Чёрный Альпинист.
ВИКА. Почему чёрный? Он что – негр был?
ЖДАН. Он впервые совершил восхождение по северной стороне…
ВИКА. …и погиб на обратном пути! Я читала…
ЖДАН. Ну-у… (Разводит руками.) Искусство требует жертв.
ВИКА. Ведь даже неизвестно точно, был ли он на вершине.
ЖДАН. Ну да. Но судя по косвенным признакам, погиб он всё-таки на обратном пути, а не по дороге туда. К тому же он был один… его напарник исчез – должно быть, сорвался в пропасть. Или лавина…
ВИКА. В одиночку ходят только самоубийцы.
ЖДАН. Ну или те, кому уже нечего терять.
Из угла слышен полусонный голос – слабый, но настойчивый: “Муся! Муся! Муся! Муся! Муся!”
ВИКА (вздрагивает). Что это?
ЖДАН. Андрей свою собаку зовёт… (Возвращается к чтению.) У него собака пропала.
ВИКА (удивлённо). Здесь?!
ЖДАН. Да нет, в детстве ещё. Вроде её живодёры убили… или что-то такое.
ВИКА. Откуда ты знаешь?
ЖДАН. Мне Оксана сказала.
ВИКА. Она, похоже, знает всё про всех.
ЖДАН. Ну недаром у неё кличка Мудрая Сова.
ВИКА (ёжится). Неприятно, когда кто-то знает про тебя всё.
ЖДАН (шутливо). А тебе что – есть что скрывать?
ВИКА (серьёзно). Каждому есть что скрывать… (С лёгким налётом грусти.) Кроме меня. (Поглубже забирается в свой спальник.)
ЖДАН
(воодушевлённо). А вообще здесь так здорово, правда? Не могу дождаться, когда мы выйдем на маршрут… а то непонятно, зачем мы вообще сюда приехали – неделю уже сидим как дураки.ВИКА (вздыхает).
Ждём… а чего ждём? Как я завидую людям, которые способны ещё чего-то ждать! На что-то надеяться…ЖДАН. Оксана сказала: как только погода наладится… надо ждать… а иначе повторим судьбу Страуба…
ВИКА (раздражённо). Не болтай ерунды!
ЖДАН. Милая, ну что ты – это я так…
(Поворачивается к ней.) Для красного словца… (Игриво.) А моя соскучилась по твоя… твоя красивая – очень… моя сильно соскучилась однако… (Склоняется над Викой.)ВИКА. Отстань… не сейчас… (Отворачивается.)
ЖДАН (возвращается на место). Думаю, в ближайшую пару дней тронемся в путь… у меня предчувствие… а ты как думаешь?
Вика не реагирует. Ждан какое-то время сидит молча словно оцепенев, а затем возвращается к чтению.
Входит НАДЯ. На ней яркая куртка и большие солнцезащитные очки. Оказавшись в помещении, она снимает очки и расстёгивает куртку.
НАДЯ (стряхивает с куртки снег). Фу-у… ветрила… рифма напрашивается… но вообще хорошо – солнышко… аж припекает! А вы чего тут кисните? Вылезли б на свежий воздух! А то будешь скоро как Чёрный Альпинист…
ЖДАН. Да мы вылезали уже.
НАДЯ (садится рядом со Жданом). Там, конечно, офигенно! Такой вид на гору… слушайте, эта гора прям какая-то волшебная! И чего всех сюда как магнитом тянет?
ЖДАН (задумчиво). Ну-у… потому что…
НАДЯ (не дав ему договорить). Вас, кстати, не тошнит? Меня чего-то так тошнило всю прошлую ночь – думала, сейчас всё тут уделаю… а ничего! Даже обидно…
ЖДАН (успокаивающе). Это акклиматизация – организм приспосабливается к высоте. Через пару дней всё пройдёт.
ВИКА (язвительно). Или токсикоз… это тоже пройдёт – но через девять месяцев.
НАДЯ (машет рукой). Типун тебе на язык! (Поворачивается в сторону спящего Андрея.) Дрыхнет ещё, зараза? Я так и думала! Ну как сурок прям… (Моментально изображает сурка – так живо, что Ждан не в силах удержаться от смеха.)
На его смех поворачивается и Вика,
но в отличие от Ждана она лишь слегка улыбается –
и то скорее из вежливости.
ЖДАН (переводит дух). Уф-ф… не-е, что не говори, а сон – это прекрасно… во сне мы другие – не такие как наяву… во сне мы настоящие… мы не притворяемся и не врём – даже себе… там важно то, что действительно важно…
НАДЯ. Во ты выдал! Спиди-гонщик… хочешь хохму?
ЖДАН. Ну давай…
НАДЯ. Дай пять! (Протягивает ему раскрытую ладонь – как будто для рукопожатия.)
Ничего не подозревающий Ждан протягивает ей руку в ответ – и тут Надя хлопает его по пальцам и быстро отдёргивает свою руку.
(Озорно). Будешь вонять!
ЖДАН (хмыкает из вежливости). Смешно…
НАДЯ. А то! А вы уже придумали какой-то ритуал?
ЖДАН. В смысле?
НАДЯ. Ну когда окажетесь на вершине – что ты сделаешь?
ЖДАН. Да не знаю… сперва ещё до неё добраться надо.
НАДЯ. Ну конечно доберёмся – куда мы денемся! А всё-таки?
ЖДАН. Говорю же – не знаю… ну может, руками вот так сделаю (победно вскидывает вверх обе руки) – и хватит…
НАДЯ (разочарованно). Не-е, это не то…
ВИКА. А ты что, подруга – уже какой-то особый ритуальный танец заготовила?
НАДЯ (крутит головой по сторонам.) А где наши доблестные инструкторы? Опять проверяют чего-то?
ЖДАН. Проверяют, не съехала ли гора за ночь.
НАДЯ. Ага, точно! (Смеётся.)
ВИКА (приподнимается на локте). А вроде ж собрание должно было быть…
ЖДАН. Ну да… сейчас, наверное, и будет… (Наде.) Разбуди Андрюху, а то опять всю движуху проспит.
НАДЯ (машет рукой). А-а… надо будет – сам проснётся… не маленький! Чёрный Альпинист, блин…
ЖДАН. Чего ты всё про этого альпиниста? Это ж всего лишь кличка Страуба.
НАДЯ. Ничего ты не понимаешь… это легенда такая! Мне говорили, что очень красивая. И наверняка про любовь. Надо будет Оксанку попросить рассказать…
ВИКА. Так она тебе и расскажет!
НАДЯ. А чего? Конечно, расскажет! (Хитро улыбается.) Если хорошо попросить… как я умею…
ВИКА (раздражённо). Ой-ой…
Сцена
2В платку входят ОКСАНА и МИХАИЛ. Они о чём-то оживлённо спорят, сразу привлекая внимание всех остальных.
ОКСАНА. Миш, давай не будем…
МИХАИЛ. Что “не будем”? Ты как руководитель единолично принимаешь решения, со мной не советуешься...
ОКСАНА (останавливается и поворачивается к нему). Я отвечаю за безопасность группы… а то, что ты предлагаешь – это коллективное самоубийство!
МИХАИЛ. То, что я предлагаю – это разумный компромисс. Мы не можем вечно ждать, пока установятся (пародирует Оксану) “благоприятные метеоусловия”… это не Рио – здесь всегда непогода! Триста шестьдесят пять дней в году! Но шестьдесят пять из них – я не говорю, что она идеальная… но она приемлемая. Приемлемая для восхождения. Сейчас уже конец сезона. Ещё неделя – и всё! До следующего года… и все они (указывает на притихших ребят) отправятся домой не солоно хлебавши – и всё потому, что ты как всегда решила перестраховаться. Непонятно тогда, зачем им вообще было сюда приезжать!
От криков Михаила просыпается Андрей – и непонимающе крутит головой, пытаясь разобраться в происходящем.
ОКСАНА (медленно). Миш, я тебя, конечно, очень уважаю…
МИХАИЛ (с досадой). Да что мне с твоего уважения!
ОКСАНА (чеканя каждое слово). …но за безопасность группы отвечаю все-таки я – и я считаю, что…
МИХАИЛ. А вот давай их спросим – они, может, по-другому считают! (Поворачивается к Наде, Вике и Ждану.) Ребят, вы хотите во Дворец Ветров?
НАДЯ (воодушевлённо). Конечно, хотим!
ЖДАН (пожимает плечами). Мы же для этого сюда и приехали…
МИХАИЛ (смотрит на Вику). А ты?
Вика почему-то смущённо отворачивается.
ЖДАН (наклоняется к ней). Ты хочешь?
ВИКА (сдавленным полушёпотом). Ну конечно…
МИХАИЛ (поворачивается к Оксане; торжествующе). Ну вот видишь!
ОКСАНА. Что я должна видеть – как ты манипулируешь группой?
Пауза.
АНДРЕЙ. А чего вы все такие серьёзные?
Все поворачиваются в его сторону.
НАДЯ. Проснулся, блин…
АНДРЕЙ (быстро встаёт и подходит к остальным). Вы про восхождение?
МИХАИЛ (поворачивается к нему). Надеюсь, ты тоже не планируешь уехать домой ни с чем?
АНДРЕЙ (растерянно). Я? Ну… нет… (Быстро оглядывается на Надю как бы ища её одобрения.)
МИХАИЛ (одобрительно). Правильно. (Снова поворачивается к Оксане.) А ты хочешь их всех оставить в запасных!
ОКСАНА (смотрит на него в упор немигающим взглядом). Ты поведёшь группу?
МИХАИЛ. Я – нет.
ОКСАНА. Ну понятно… как до дело дошло – сразу в кусты!
МИХАИЛ. А при чём тут я? (Пожимает плечами.) Могу и я. Но вообще-то раз Дерек идёт, имеет смысл пристегнуть группу к его…
ОКСАНА (качает головой). Я связывалась с Дереком – он и так ведёт семерых! А больше десяти ледник не выдержит…
МИХАИЛ (машет рукой). Да всё он прекрасно выдержит!
ОКСАНА. К тому же там более опытная группа… (Поворачивается к остальным.) Ребят, не обижайтесь, но это действительно так.
ЖДАН (кивает). Да мы понимаем…
ОКСАНА. В любом случае решать вам.
Михаил скептически ухмыляется у неё за спиной, но похоже возразить ему нечего.
Погодные условия, конечно, далеки от идеальных… но, наверное, Михаил прав: идти можно.
Михаил строит физиономию – что-то вроде “ ну вот, я же говорил!”
Возможно, имеет смысл добраться хотя бы до Оленьего перевала, а там уже будет видно – есть ли шанс взойти во Дворец Ветров. Возможно, для кого-то Олений перевал станет концом восхождения.
Все оживлённо гудят.
(Строго.) Все нарушители дисциплины будут немедленно отправлены с ледника обратно в лагерь! (Дожидается, пока все успокоятся.) Значит, ситуация следующая… завтра из базового лагеря поднимется Дерек с группой – они готовы взять двоих, чтобы выйти с ними на плато Баксан… а там уж и до вершины рукой подать…
НАДЯ. А остальные?
ОКСАНА. Значит, остальные… через три дня должен подойти Рубен… с ним будет Агнешка и ещё два француза – остальные пойдут в этой группе… мимо Земляничного ущелья к Южному склону… так на два дня дольше, но зато дорога более спокойная… для вас, ребята – самое то!
АНДРЕЙ (неуверенно). Давайте тогда уж все вместе… (Оглядывается на остальных в поисках поддержки.)
ЖДАН. Ну да… вроде как все уже привыкли друг к другу…
ОКСАНА (кивает). Согласна – мне тоже это кажется разумным… тем более что Рубен хорошо знает этот склон – и он уже поднимался в этом году… значит, все идут вместе – ну что ж… это замечательно!
Общее оживление.
(Сурово.) Рано радуетесь – вы ещё только в самом начале пути!
Шум стихает.
Запомните: это земля без карт… потеряться здесь легче лёгкого! Поэтому приглядывайте друг за другом… и ещё: здесь нельзя врать – горы такого не прощают. Тут ничего не даётся просто так – надо много потрудиться… (Максимально жёстко.) И зарубите себе на носу: здесь нет больниц! А вертолёт на такую высоту просто не взлетит. Так что Дворец Ветров пленных не берёт… и восхождение туда – это не прогулка и не экскурсия. Это туман и штормовой ветер. А ещё – камнепады, трещины и ледовые отвесы. Так что не рассчитывайте, что будете всю дорогу жумарить по перилам, провешенным кем-то специально для вас… Любая ваша оплошность на гребне может привести к травме, и тогда вы отправитесь вниз – и хорошо, если в незастёгнутом мешке.
Все притихают.
Так что не забудьте проверить крепления, обвязки и всё остальное! Есть вопросы?
Пауза.
(Мягче). У вас ко мне ещё есть вопросы?
НАДЯ (тихо). Ага. Кто виноват…
АНДРЕЙ. …и что делать.
Ждан и Вика хихикают.
ОКСАНА (сдержанно). Рада, что вы затронули эту тему. Отвечаю: виновны все, и выхода нет. А теперь – за работу… (Поднимается.)
НАДЯ. А расскажи о Чёрном Альпинисте!
АНДРЕЙ. Да-а… расскажи!
ОКСАНА (улыбается). Ну зачем это вам?
НАДЯ. Интересно…
ОКСАНА (поворачивается к Михаилу). Ерунда какая-то… может, ты расскажешь?
МИХАИЛ (делает выразительный жест). Народ желает в твоём исполнении!
ОКСАНА (снова садится). Ребят, это байка… это… э-э… легенда…
НАДЯ. Ну пожалуйста!
ОКСАНА (вздыхает). Ладно, хорошо… (Откашливается.)
Все усаживаются поудобней, заинтригованные.
(Неожиданно серьёзно и вместе с тем как-то заученно). Рассказывают, что когда-то давно в горах шли в общей связке два друга. Они дружили с самого детства, всё всегда делили пополам, и так получилось, что оба они полюбили одну девушку. И в один и тот же день попросили её руки. Девушка не знала, кого из друзей выбрать: оба были сильные, смелые и обещали вечно её любить. Она взяла время на раздумье. Чтобы не томиться в ожидании ответа, друзья отправились в горы. Они знали, что это их последнее совместное путешествие – ведь по возвращении домой один из них должен был жениться на прекрасной девушке и увезти её в далёкие края. Чтобы путешествие запомнилось, они выбрали крутой и никем прежде нехоженный маршрут. Трудности друзей не пугали: ведь они были опытными скалолазами, и любая вершина покорялась им на раз. Так случилось и теперь. Отпраздновав победу, друзья стали спускаться. Однако силы их были уже на исходе, да и погода, поначалу ясная и безоблачная, вдруг начала стремительно портиться. И вот когда до лагеря было уже рукой подать, один из друзей сорвался на крутом склоне и повис на верёвке, пристёгнутой к поясу товарища. Он посмотрел вниз и увидел глубокое ущелье, дно которого было усеяно острыми как бритва камнями. Он поднял глаза на друга – тот из последних сил цеплялся за выступ скалы, пытаясь удержать обоих. И когда пальцы его уже начали соскальзывать, он потянулся за ножом и, стараясь не смотреть на несчастного товарища, перерезал верёвку. И всё же в последний момент их взгляды встретились – и каждый в эту секунду увидел в глазах другого развёрзнувшуюся перед ним бездну…
Пауза.
АНДРЕЙ (задумчиво). Да-а… дела…
МИХАИЛ (тихо). Етить твою мать! Страшно-то как… (Отворачивается и незаметно для всех прыскает в кулак.)
НАДЯ (нетерпеливо). И что же было дальше?
ОКСАНА. Дальше? (Глухо.) Тот, что выжил, вернулся в город, женился на девушке и увёз её в далёкие края как обещал. Она готовила ему жаркое… в горшочке… (На мгновение отворачивается и вздыхает.)
НАДЯ. А второй?.. Ну тот, что упал…
ОКСАНА (многозначительно). А-а… про него говорят разное. Рассказывают, что его спутник всё же указал место, где якобы сорвался несчастный. Несколько смельчаков спустились в ущелье, но тела там так и не нашли.
ЖДАН. Должно быть, волки утащили… или медведи…
АНДРЕЙ. Да нет, эти не стали бы тащить добычу, а разодрали б её прямо на месте!
ОКСАНА. А вскоре в горах начали твориться странные вещи: прямо из палаток стали исчезать люди.
НАДЯ. Как это?!
ОКСАНА. Лёг человек вечером спать, а утром смотрят: ни его, ни спальника – как испарился! А рюкзак, снаряжение – всё на месте. Думали-гадали, пока не решили, что это дело рук Чёрного Альпиниста. Якобы ходит по горам призрак того погибшего парня, ищет друга своего, который его предал. Во все палатки заглядывает по ночам – ощупывает лица спящих…
НАДЯ. Ощупывать-то зачем?
ОКСАНА. Ослеп он, когда в ущелье упал – выколол глаза об острые камни. Только не нужны они ему теперь – в горах он как рыба в воде, по любой стене залезет, все скалы и ледники ему послушны. Днём он в глухих пещерах прячется, так что его и не сыскать, а по ночам выходит на поиски. Проберётся неслышной поступью в лагерь, по палаткам пошурудит… и если кто не головой к выходу лёг, а ногами – разозлится Чёрный Альпинист, что лица сразу не отыскать, выволочет такого за ноги из палатки… и хорошо, если просто на холоде на всю ночь оставит – а то может и в пропасть скинуть. Вот так.
Пауза.
АНДРЕЙ. Да-а… дела…
НАДЯ. Гад он всё-таки, этот Альпинист ваш…
МИХАИЛ (с усмешкой). Почему наш?
НАДЯ. Ну друг его предал – бывает… неприятно, конечно… но за что же он невинных людей-то?! Всех подряд, без разбора…
МИХАИЛ. Не всех подряд – только тех, кто ногами к выходу ложится. (Изо всех сил старается не рассмеяться.)
НАДЯ (смотрит на Михаила). Да ладно! Наверняка это вы так над новичками подшучиваете… на мороз втихую выволочете, а наутро – да ты что, это не мы, это Чёрный Альпинист! Неужели вы сами верите во все эти байки?
МИХАИЛ (максимально серьёзно). Верим… (Разводит руками.) А куда деваться?
Вика невольно прыскает в кулак.
Ждан её вроде как одёргивает, но и сам не в силах сдержать улыбку.
НАДЯ (фыркает). Ну вы, блин, даёте! Это ж даже не легенда, а так – недоразумение сплошное. Вот скажите: если он охотится только по ночам, а днём в пещере прячется – почему бы не отыскать по следу его убежище, и пока он спит…
МИХАИЛ. А потому что он никогда не спит. И следов не оставляет – никаких. Пойми: он не человек. И не зверь. Он – призрак.
АНДРЕЙ (неожиданно). Я – Чёрный Альпинист! У-у-у… (Размахивает руками вокруг Надиного лица)
НАДЯ. Да ну вас в пень! Такую фигню рассказывать… меня теперь кошмары мучить будут!
АНДРЕЙ. А Надька-то – впечатлительная у нас… (Снова толкает её в бок и заразительно смеётся)
НАДЯ. Отстань, дурак… это не смешно ни фига. Если всё это правда, так я не то что из палатки не выйду – я завтра же вниз пойду! А вы сидите тут… дожидайтесь…
АНДРЕЙ. Да не кипятись ты! С этой ночи мы со Жданом обязуемся круглосуточно тебя охранять… (Поворачивается к Ждану.) Верно, Ждан?
Ждан кивает с важным видом.
ОКСАНА (кладёт Наде руку на плечо). Прости, если своим рассказом расстроила тебя или напугала… в качестве утешения могу сказать, что это лишь часть легенды…
НАДЯ (протестующе). Ой, спасибо! По горло уже сыта этими ужасами…
ОКСАНА. Да нет, ты не поняла… существует и другая версия: будто бы в Чёрном Альпинисте на самом деле уживаются две стороны – тёмная и светлая. И если по ночам он – отчаянный мститель, то при свете дня – что-то вроде ангела-хранителя для заблудших альпинистов.
МИХАИЛ (кивает). Агы… типа горный такой Бэтмен!
ОКСАНА. Бывает, сорвётся человек, под ногами – сотни метров пустоты… и вдруг на выступ спасительный натыкается. А потом смотрит: так ведь не было там никакого выступа – глухая отвесная стена. Считается, что это Чёрный Альпинист его спас. Или группа потеряется в буран – а он её кратчайшими тропами прямо к лагерю выведет… (Задумывается о чём-то своём.)
Пауза.
НАДЯ (недоверчиво). И как он выглядит, этот Чёрный Альпинист?
АНДРЕЙ (поддразнивая Надю). Симпатичный, небось…
ОКСАНА (тихо). Симпатичный… (Вздрагивает и возвращается к реальности.) А вот этого никто не знает. Не любит он людям на глаза показываться – оттого и приходит по ночам… заглядывает в наши сны. Но одно известно наверняка: если всё ж увидит кто из группы Чёрного Альпиниста – это знак. Значит, не всё ладно меж товарищей – ссорой попахивает или ещё похуже чем. Тот же, кто Чёрного Альпиниста увидел, должен быть готов к тому, что скоро предстоит ему выбор сделать… серьёзный выбор – можно сказать, не на жизнь, а на смерть. Да только после этого выбора вся его жизнь изменится… ничто уже не будет прежним.
Пауза.
АНДРЕЙ. Да-а… дела…
ОКСАНА (снова сменяет тон на обычный деловой). Довольны? А теперь давайте сосредоточимся на безопасном достижении вершины.
АНДРЕЙ (неожиданно). А хотите, фокус покажу?
ЖДАН. Ну давай…
ВИКА (укоризненно). Андрей…
АНДРЕЙ (поднимается). Я умею мгновенно перемещаться в пространстве… (Хлопает в ладоши.) Всем пока!
Пауза.
(Снова хлопает в ладоши). Всем привет! Я уже вернулся.
Все смеются.
Обрывок сна №2
ВТОРОЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС.
Мне брат подарил гитару – электро-… “Ибанез”, кажется, а может и нет – я точно не помню. Он на ней в группе играл… у него группа была “Гамбургский счёт” – странное название, правда? А я тогда в школе учился, в старших классах – и брат мне на шестнадцатилетие её презентовал. Я на ней “Нирвану” играл, “Депеш”… брат гитарой очень дорожил – он её адскими усилиями у какого-то спившегося хиппаря за копейки выкрутил. И надеялся, что я со временем всерьёз увлекусь этим делом и тоже буду играть в рок-группе, а он будет стоять на моих концертах в первых рядах и дико фанатеть… сам он к тому времени эту затею уже бросил и подался в менеджеры среднего звена – а меня вот хотел по этой стезе. А я роком до того не очень-то – но тут начал ковыряться, аккорды там всякие, табулатуры, туда-сюда… со временем наблатыкался! А потом объявление повесил на форуме: ищу, мол, барабанщика и басиста. Ну пришла пара обалдуев вроде меня – из серии “играть как следует не умеем, но понтов до неба”… провели мы пару репетиций в актовом зале школы и даже сыграли на каком-то вечере – но дальше этого дело не пошло. Басист руку сломал, а потом вообще басуху продал и переключился на видеоигры. А с барабанщиком – Лёха его звали – мы очень сдружились… я стал у него периодически зависать. Школу я к тому времени с грехом пополам закончил и поступил в Институт Водного Транспорта – сам не знаю зачем. Ну вроде надо было куда-то поступить… а у Лёхи в подъезде девчонка жила – я прям каждый раз как встречу смотрю на неё и глаз не могу отвести! Такая она классная вся, задорная, живая… и ещё одета так модно – ну прямо куколка! Ну в общем я ей в конце концов я любви признался – а потом до кучи ещё и “Ибанез” этот злосчастный подарил! Она в шоке была… да я и сам не понимаю. Зачем это сделал, тем более от брательника, конечно, потом по ушам получил – ну просто немеренно! А я вот просто тогда почувствовал, что хочу ей самое дорогое, что у меня есть, отдать… даже неважно, нужно ли это ей самой… но вот просто жест такой! И не жест даже – а от чистого сердца, понимаешь? А она меня в горы с собой взяла… и открыла целый мир удивительный… и теперь это мой мир – наш мир… потому что когда любишь – ни о чём не нужно жалеть! Если любишь по-настоящему…
Сцена 3
Андрей и Надя.
НАДЯ. Вот ты вернёшься домой – ну и кем ты будешь? (Презрительно.) Каким-нибудь инженером или менеджером каких полно… (Мечтательно.) А мне – мне нужен кто-то особенный… кто-то, кто прилетел на Землю специально ради меня!
АНДРЕЙ. Инопланетянин, что ли?
НАДЯ. Господи, да что ты в этом понимаешь!..
Пауза.
АНДРЕЙ (явно не зная, что сказать). У меня зато мама добрая…
НАДЯ (фыркает). За что “за то”? Удивил! Мама добрая… а ты сам?
АНДРЕЙ (непонимающе). Я тоже добрый… вроде…
НАДЯ (передразнивает его). Вроде Володи… да я не об этом! Ты сам из себя что представляешь – маленький мальчик? А мне нужен Мужчина… разницу улавливаешь?
АНДРЕЙ (в сердцах). Да ты сама не знаешь, чего тебе нужно! То тебе ласку и нежность подавай, то большой кошелёк и сильную руку – ты уж определись как-то!
НАДЯ (кокетливо). А зачем мне определяться – я может всё хочу… и сразу!
АНДРЕЙ. Так не бывает.
НАДЯ (уверенно). У меня – будет!
АНДРЕЙ. Думаешь, на блюдечке поднесут?
НАДЯ. На тарелочке…
АНДРЕЙ. Знаешь, так поднесут, что потом не унесёшь!
НАДЯ. Ой-ой… а вот я – такая… (Серьёзно.) А ты, Андрюш, между прочим, не лучше... ты хвалишься, что добрый и всё такое…
АНДРЕЙ. Не хвалюсь.
НАДЯ. …а думаешь, что за твоей добротой кроется? Просто тебе так удобней.
АНДРЕЙ (раздражённо). Как “так”?
НАДЯ. Ну-у… (Задумывается.) Чтобы рядом была сильная уверенная в себе женщина, внешне чем-то похожая на маму, которая бы по жизни тебя вела – за ручку как маленького… и говорила бы, что и как по жизни делать… а ты бы на неё в душе злился… может, даже похаживал бы налево – причём так, знаешь, украдкой… исподтишка… но всё равно бы в итоге делал всё так как она велит! А ты никогда не думал, что чувствует эта женщина, которой ты вложил в руки хлыст и заставляешь себя пороть? Что она должна испытывать по отношению к тебе – любовь? Нежность? Сомневаюсь, Андрюш… скорее – брезгливость и отвращение… и не к тебе даже, а к себе самой.
Пауза.
АНДРЕЙ. Жестокая ты.
НАДЯ (всплёскивает руками). Ой, ну конечно! Как только что не по-твоему – сразу я жестокая… просто ты жизни настоящей ещё не нюхал … думаешь, на гору поднялся – и уже мачо? Брутальный самец? Да-а, в глубине души ты мечтаешь им быть…
АНДРЕЙ. Нет, не мечтаю.
НАДЯ. …и даже стараешься им казаться – но ты не такой.
АНДРЕЙ (нервно). Ну а какой, интересно?
НАДЯ (бросает ему в лицо). Сказать? Хлюпик и размазня! У нас в клубе таких били…
Андрей пожимает плечами и отворачивается.
Неловкая пауза.
НАДЯ (примирительно). Ну ладно… ну не куксись… (Гладит его по спине.) Это я сгоряча! Меня чего-то заносит последнее время… наверное, это всё от воздуха: кислорода не хватает – ну и… бам-с! (Выразительно хлопает себя по голове и идиотически улыбается.)
Андрей невольно оборачивается и, видя Надины кривляния, невольно улыбается в ответ.
НАДЯ. Знаешь, эта гора… у меня мама в зоопарке экскурсоводом работала… так она обычно говорила “вот – привела показать тиграм очередных туристов”! Может, и мы здесь – вроде тех туристов, а? (Заливисто смеётся собственной шутке.) А я вот ещё последнее время язык учу.
АНДРЕЙ. Язык? Какой?
НАДЯ. Испанский.
АНДРЕЙ. Зачем тебе?
НАДЯ. В Испанию поеду. Жениха себе там найду – и вперёд…
АНДРЕЙ. Почему там?
НАДЯ. Ну а где – здесь, что ли?
АНДРЕЙ. А скажи что-нибудь по-испански…
НАДЯ (важно). Лас ахуэлас пара миньета.
АНДРЕЙ. Чего-о?!
НАДЯ (довольная произведённым впечатлением). Это значит – “блинчики для моей внучки”, дурила!
АНДРЕЙ. А-а… ну да, я в-общем так и подумал… хороший язык… на русский похож!
НАДЯ. Язык отличный! А Испания ещё лучше. (Прижимается к нему, изображая бурную страсть.) Андрюш, отвези меня в Испанию, а?
АНДРЕЙ (отстраняется). Зачем? Жениха тебе вместе искать?
НАДЯ. Да уж конечно, куда тебя Испания… у тебя мама добрая – и всё такое…
АНДРЕЙ. А при чём тут мама?
НАДЯ. Да не при чём! Посмотри на людей – двадцать первый век на дворе! А ты всё живёшь как в девятнадцатом… что куда втыкать не знаешь! И вообще не втыкаешь ни во что… а ты посмотри по сторонам, как люди живут – кругом жизнь кипит!
АНДРЕЙ. Отличная жизнь! Люди давят друг друга ради лужицы нефти… золотой век человечества!
НАДЯ. Ой, подумаешь… всегда так и было и будет – люди воюют и так далее…
АНДРЕЙ (брезгливо). Это не люди.
НАДЯ. Да ладно нос задирать! Если тебя в детстве пацаны в войнушку с собой играть не брали, это ещё не повод становиться пацифистом… кстати, что такое твои любимые шахматы? Просто вечная война.
АНДРЕЙ. Ну давай, вали всё в одну кучу… (Передразнивает Вику.) “Посмотри как люди живут…” – а ты кого кроме себя замечаешь? Вот взгляни на Вику и Ждана – вот они молодцы… держаться друг за дружку… вот у кого надо поучиться!
НАДЯ. О, да! Вот только у них и учиться… (Саркастично.) Знаешь, Андрюш… если девушка в постели не кричит и не стонет – это ещё не значит, что ей не больно!
АНДРЕЙ (непонимающе). Что это значит? На что ты намекаешь…
НАДЯ. А вот то и значит! Если ты чего-то не видишь, всевидящий ты наш, это не значит, что этого нет… (Хмыкает.) Эта рубашка давно уже трещит по швам.
Пауза.
АНДРЕЙ (понуро). А мне кажется, они созданы друг для друга.
НАДЯ (с усмешкой). Ну конечно! Тоже мне – парочка… Алёша Попович и Изя Рабинович… она же не любит его – это видно невооружённым взглядом!
АНДРЕЙ (укоризненно). Ну зачем ты так говоришь…
НАДЯ. Да потому что я не слепая! Когда любят – по-другому смотрят … вот как ты сейчас на меня…
АНДРЕЙ (вздрагивает). Я?
НАДЯ. Расслабься – шутка. Любовь между прочим – это тоже наркотик… такой же как и все остальные: сперва тебя с неё прёт, потом ты не можешь без этого жить.
АНДРЕЙ. Ну не всегда…
НАДЯ. Всегда, всегда – уж я-то знаю! Сначала: сюсю-мусю, жить не могу – а потом: р-раз! И всё – любовь прошла, завяли помидоры… а кто виноват?
АНДРЕЙ. Кто?
НАДЯ. Да вы, блин! Мужики.
АНДРЕЙ. Ну… женщины иногда тоже не подарок…
НАДЯ. Ни фига подобного! Мы, девушки, по своей природе – все сплошь ангелы… просто когда вы нам обламываете крылья… приходится летать на метле! (Смеётся.)
АНДРЕЙ (снова пытается сменить тему). А у тебя глаза разные – ты знаешь?
НАДЯ. Ну естественно! Один правый, другой – левый… слушай, кончай уже ко мне подлизываться!
АНДРЕЙ. Я не подлизываюсь.
НАДЯ. Да ну конечно! Все вы, мужики, одинаковые… вот мы скоро проверим, какой ты в деле.
АНДРЕЙ (обрадованный, что разговор наконец-то зашёл о восхождении). Завтра всё пройдёт хорошо, если мы будем делать всё по правилам.
НАДЯ. Слушай, не лечи! Ты что – доктор? Или инструктор?
АНДРЕЙ (с чувством собственного достоинства). Я новичок. И ты новичок. А каждый новичок мнит себя героем… считает, что он – звезда… а горы такого не прощают.
НАДЯ (кричит, вскинув руки). Я – звезда! Я – звезда! Я – звезда!
АНДРЕЙ (пожимает плечами). Глупо…
НАДЯ. Это ты от Оксаны набрался?
АНДРЕЙ. Не-ет. Своим умом допёр. Это горы – здесь каждый сам себе папа и мама.
НАДЯ (насмешливо). Да? То-то я и смотрю, как ты на Оксану подсел! Можно подумать, она – твоя мамочка…
АНДРЕЙ. Да не подсел я… просто она более опытная – и имеет смысл к ней прислушаться! Мы же команда… иначе ничего не выйдет…
НАДЯ. Скучно с тобой. И зачем ты только в горы пошёл? Сидел бы себе внизу тихонько…
АНДРЕЙ. Да ты что! Я с детства мечтал здесь оказаться… мне даже снилось это место.
НАДЯ. Тебе много чего снится. Но этого ещё ничего не значит.
АНДРЕЙ (вспыхивает). Ты о чём?
НАДЯ. Ну ты всё кричишь во сне… будто зовёшь кого-то.
АНДРЕЙ (смущённо). Да-а… это со мной бывает…
НАДЯ. Всё какую-то Мусю зовёшь… кто это, Муся?
АНДРЕЙ. Собака моя. Рыжая колли. Она у меня в детстве была. Я её очень любил. А потом… она погибла… я ж тебе рассказывал!
НАДЯ. Извини. А мне снится как будто я иду босиком по камням – одна. И так страшно… а потом просыпаюсь – и ничего… терпимо…
АНДРЕЙ (обнимает её за плечи). Это всего лишь сны…
НАДЯ (скидывает его руки). Ой, ну хватит уже! (Раздражённо.) Я не маленькая девочка, чтоб мне вечно сопельки утирать!
АНДРЕЙ (растерянно). Я… я не хотел тебя обидеть…
НАДЯ. И вообще – надоел ты мне! Ходишь и ходишь за мной – как хвостик… завтра в другую группу попрошусь – к Дереку…
АНДРЕЙ. Подожди… ну что ты? (Недоумевающе.) Что я сказал-то такого?
НАДЯ. Ничего! Всё! (Порывисто уходит.)
Обрывок сна №3
ПЕРВЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.
Я приспособляема как инфузория-туфелька. Туфелька, говорят, умеет выживать в любых условиях… вот так же и я. И дело не в деньгах… что деньги? Ну будет у тебя, скажем, вилла – и будешь ты сидеть один на своей вилле и слёзы в холодные щи проливать. Вместо сметаны. В юности я воровала шмотки в дорогих бутиках – ну и что? Тогда все так делали… время было такое – дикое. Из-за бугра кучу клёвого шмотья завезли – не этого говна турецкого, а нормального, с родными лейбаками! Такое грех не переть. Ну мы с подружкой и приноровились… рядом с нашим домом торговый центр был – и мы после уроков сразу туда. Я для такого дела рюкзачок приспособила, а Лерка прямо под одёжку прятала. Крупняк стянуть редко удавалось – так что мы в-основном по мелочи шарились: ремни там всякие, бельё, бижутерия. Чего с этим делать потом, даже и не знали – на себя ж всё не напялишь! Ну девчонкам раздавали в школе… а большая часть этого барахла вообще у меня дома под кроватью пылилась. Я ж говорю: не из-за денег – а для спортивного азарта. Ясен пень, долго такая лафа продолжаться не могла… ну и короче, однажды замели нас. Причём, что обидно, на шняге какой-то. Охранник, сволочь, внимательный попался… взял нас за шкербан, отвёл к себе в каптёрку – а там как начал трясти! Ментами грозился… ну в общем денег вымогал. Ну с меня-то что взять? Голытьба… безотцовщина! Мать если б узнала, ещё б и похвалила наверняка. Так что я молчу как партизан. А Лерку он расколол – та сразу в слёзы… волчара это дело просёк, помощней насел на неё – Лерка совсем скуксилась… и давай отчиму своему звонить: типа, забирай нас и всё такое. А отчим у неё крутой был – новый русский вроде. Ну подлетел он на своей “бэхе” с пацанами, отмазал нас, конечно… но Лерке потом та-а-акого леща вломил! Взял ремня и выпорол – девка неделю сидеть не могла. И с тех пор на него Лерка как бы зуб заимела. А она такая – если удумает чего, не отступиться ни в жизнь! Упрямая – вся в меня… А тут кризис грянул, рубль за неделю в шесть раз упал – отчим на бобах. Начал пить, жену поколачивать – Леркину мать… потом и до Лерки дело дошло. И уж тут-то она своего не упустила: чик! – маникюрными ножницами его – и прямо насмерть. Ну Лерка, понятно, мусорам потом говорила, что он к ней приставать начал, причём не первый раз уже… а она пыталась защититься – и типа наугад его ткнула. Ага, наугад – щас! В сонную артерию… нормально, да? Я тогда как раз школу заканчивала, с Леркой не особо общалась – всё больше в туристическом клубе пропадала. Но конечно, как узнала, вообще в осадок выпала. Лерке вроде даже “условно” не дали – мол, самооборона, все дела. Но уж после этого она, говорят, совсем распоясалась, чуть ли не нюхать начала… короче, пошла по рукам. Где она сейчас – даже не знаю… а прикольно было б повидаться, да? Я когда барахло это из-под дивана выкидывала – её вспоминала. Кстати, о птичках… у меня тут электрогитара без дела валяется – никому не надо? Вроде хорошая, новая. Или нет… ладно… я сегодня чокнутая немного, простите меня…
Сцена 4
Михаил и Оксана возятся со снаряжением.
ОКСАНА. Я чувствую как будто все они мои дети… а детей надо отпускать… надо уметь с ними расставаться – а я не умею… так и не научилась за все эти годы, представляешь? (Издаёт нервный смешок.) Приходится делать над собой усилие… и кажется как будто ты их нарочно отталкиваешь от себя… глупость, да?
МИХАИЛ. Да при чём тут? Просто они новички ещё все… зелёные совсем… мы, кстати тоже когда-то такими были.
ОКСАНА (закрывает глаза). Господи, пусть все вернутся с маршрута целыми и невредимыми… пусть всё будет хорошо… (Открывает глаза.) Знаешь, я думаю об этом каждую ночь – как только закрываю глаза…
МИХАИЛ. По ночам спать надо.
ОКСАНА. Ну… мне кажется, пока я об этом думаю – всё хорошо… ни с кем ничего не случится… пока за каждого из нас кто-то молится…
МИХАИЛ. Вот это точно глупость. Снаряжение перед выходом проверять надо – это да. А все эти молитвы – глупость.
Входит Надя. Преисполненная решимости, она направляется прямо к Оксане.
НАДЯ. Мне… мне надо сказать тебе что-то важное.
ОКСАНА. Говори.
НАДЯ (выпаливает). Я хочу идти с Дереком!
Михаил присвистывает. Надя на секунду оборачивается в его сторону, но потом опять поворачивается к Оксане.
ОКСАНА (выпрямляется). Что-то случилось?
НАДЯ (поспешно). Нет!
ОКСАНА. Тогда в чём дело?
НАДЯ (делает вид, что не понимает, о чём идёт речь). Что?
ОКСАНА. Почему ты вдруг передумала?
НАДЯ. Передумала?
ОКСАНА. На собрании ты сказала, что хочешь идти вместе со всеми – так?
НАДЯ (кивает). Да… (Тут же спохватывается и отчаянно мотает головой.) То есть – нет…
ОКСАНА. Что “нет”?
НАДЯ. Нет, не хочу… со всеми… (Твёрдо.) Хочу идти в группе Дерека!
ОКСАНА (кладёт руки ей на плечи). Надь… присядь, пожалуйста… на секунду…
Надя нехотя садится. Оксана садится напротив. Михаил продолжает возиться со снаряжением.
Скажи мне, что произошло?
НАДЯ. Ничего не произошло.
ОКСАНА. Совсем ничего?
НАДЯ. Просто я хочу идти с Дереком.
ОКСАНА. То есть с нами ты уже не хочешь?
НАДЯ. Ну ты же сама говорила – он более опытный.
ОКСАНА. Я немного не это говорила… ну неважно. Надь, ты ничего не хочешь мне рассказать?
НАДЯ (непонимающе). Нет. А что рассказывать?
ОКСАНА. Я пойму.
НАДЯ. Что… я не понимаю – о чём речь-то вообще?!
ОКСАНА. Ладно… хорошо… забудь… слушай, скажи – я понимаю, что, может быть, лезу не в своё дело – с Андреем у вас всё в порядке?
НАДЯ. Да нормально всё. А что?
ОКСАНА. Нет, просто… но вы не ссорились – ничего такого?
НАДЯ. Да нет.
ОКСАНА. А он знает? Ты ему сказала?
НАДЯ. Нет… ну потом скажу… (Видя осуждающий взгляд Оксаны.) Сейчас как увижу – скажу.
Пауза.
(Вздыхает.) Ну что мне с вами со всеми делать… (Поднимается.) Ну хорошо, иди… это твоё решение!
НАДЯ (поднимается). Спасибо за понимание…
ОКСАНА. Но только будь осторожна, ладно?
НАДЯ. Конечно! (Направляется к выходу; проходя мимо Михаила, небрежно.) Пока!
МИХАИЛ (в тон ей). Чао!
Надя выходит из палатки. Оксана садится и тяжело выдыхает.
Браво… бис!
ОКСАНА (разводит руками). Что?
МИХАИЛ. Не-е, ничего… всё отлично…
ОКСАНА. А что я могла сделать?!
МИХАИЛ. Ну не знаю… ты же у нас руководитель… ты же отвечаешь за безопасность группы…
ОКСАНА (вскакивает). Миш…
МИХАИЛ. Отправляешь ребёнка с незнакомыми людьми…
ОКСАНА. Она не ребёнок!
МИХАИЛ. Как будто ты не знаешь Дерека… да случись что – он её бросит как балласт и оставит там подыхать на леднике.
ОКСАНА. Неправда…
МИХАИЛ. А то он так никогда не делал!
ОКСАНА. Знаешь… не меряй всех по себе.
МИХАИЛ (машет рукой). Ой, ладно… поступай как знаешь… ты тоже не маленькая девочка, чтобы я тебе указывал.
ОКСАНА (кричит). А что же ты её не остановил?
МИХАИЛ. А что я мог сделать? Если человек жаждет свернуть себе шею – на здоровье…
ОКСАНА (вздрагивает). Ты… ты… (Отворачивается.)
МИХАИЛ (видя её состояние). Господи… (Бросает снаряжение.) Ну хватит уже… (Подходит к Оксане.) Прекрати себя есть… (Неловко пытается обнять её за плечи.) Ты же не Господь Бог…
ОКСАНА (вырывается из его объятий и бежит к выходу). Надя! Подожди…
В этот момент в палатку входит Ждан с лавинной лопатой в руках. Оксана пробегает мимо него и выскакивает из палатки.
ЖДАН (провожает её удивлённым взглядом). Что стряслось-то? (Поворачивается к Михаилу.)
МИХАИЛ. Да ничего… женские дела.
ЖДАН (понимающе). А-а… а я вот снег проверял… (Ставит лопату в угол.)
МИХАИЛ. Ну и что? (Возвращается к укладке снаряжения.)
ЖДАН. Да вроде нормально… пласты не сдвинутся, так что сход лавины маловероятен.
МИХАИЛ (мрачно). Радостно. Хотя лучше б она сошла и смела тут всё к чертовой матери…
ЖДАН (непонимающе). В смысле?
МИХАИЛ. Женщинам вроде неё надо периодически засаживать в печень. Для профилактики.
ЖДАН. Ты сейчас о чём?
МИХАИЛ (раздражённо). Да о Вике твоей!
ЖДАН. А при чём тут Вика? (Подходит к Михаилу.)
МИХАИЛ. Не при чём!
ЖДАН. Ты это зачем вообще…
МИХАИЛ (кричит). За шкафом! Бабу нужно держать в узде – для её же блага. Она тебе сама потом за это благодарна будет. А дашь ей волю – так она тебе мозжечок повыгрызет в два счёта! Уж поверь моему опыту.
ЖДАН. Э-э… я не понимаю…
МИХАИЛ. С годами поймёшь. А настоящий мужчина вообще по жизни должен быть свободен и одинок.
ЖДАН. Ключевое слово здесь – одинок?
МИХАИЛ (с усмешкой). А ты и так одинок. Ты рождаешься и умираешь – в одиночестве. Это иллюзия, что кто-то будет с тобой нянчиться и сопельки утирать.
ЖДАН. А как же любовь?
МИХАИЛ (презрительно). Любовь – это болезнь. Но это лечится… поверь моему опыту… (Снисходительно похлопывает Ждана по плечу и выходит, оставляя того в полнейшем недоумении.)
Обрывок сна №4
ВТОРОЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.
Мне было лет четырнадцать, когда у меня появился парень. Он был старше меня и уже ушёл из школы – учился в техникуме. Мы все тусовались по вечерам на школьном дворе, и однажды он просто подошёл ко мне и заговорил. Я слушала его, открыв рот – со мной ещё никто так не разговаривал. С ним было безумно интересно! Он рассказывал о своих похождениях, о каких-то разборках, о ночных гонках на битых машинах… Потом он проводил меня до дома и на прощание поцеловал мне руку. Я была сражена наповал. Через неделю он стал моим первым мужчиной. Это случилось в гараже его отца. Мне было немного больно, но всё равно здорово – оттого, что вот теперь я уже взрослая, и у меня есть парень, такой сильный и опытный. Домой я явилась далеко за полночь. Мать устроила мне взбучку, а от отца я удостоилась звонкой затрещины и окрика “шалава”. Я убежала к Стасику. Мы стали жить у него. Я прогуливала школу – лишь бы не расставаться с любимым! Однажды он притащил откуда-то целую банку чёрной икры, и мы её ели ложками – даже без хлеба… было так классно! А однажды на улице я встретила своего одноклассника. Он очень удивился и спросил, где я пропадала всё это время. Я ответила что-то невпопад… мы разговорились. Он проводил меня до подъезда. Зайдя внутрь, мы ещё долго стояли и болтали обо всём. На прощание он заставил меня пообещать, что завтра я всё-таки приду в школу, после чего вдруг порывисто чмокнул меня в щёку… и я побежала к Стасику. Но от любимого вместо поцелуев я получила по лицу – оказалось, он стоял в подъезде этажом выше и всё видел и слышал. Стас устроил мне дикую сцену ревности, кричал, что я его предала, что я сплю со всеми подряд… я была в шоке. Но Стас на этом не остановился – он заставил меня разыскать номер этого парня и позвонить ему среди ночи, чтобы сказать, что между нами всё кончено. Я плохо понимала, о чём идёт речь… но сделала всё как хотел Стас. Наутро на моём лице красовался здоровенный синяк. Я бы ни за что не смогла пойти в школу в таком виде… я сказала об этом Стасу. И к моему удивлению, он покорно встал на колени и принялся замазывать мне лицо белилами, попутно извиняясь за свою вчерашнюю несдержанность. Я была очень довольна и горда собой – значит, он всё-таки любит меня! Я по-прежнему – его королева… но как ни странно именно после этого случая отношения со Стасом постепенно начали сходить на “нет”. Я узнала о нём много нелицеприятного. Кончилось тем, что он предложил мне секс втроём – я, он и моя лучшая подруга Катя. Самое обидное, что Катя как раз была непротив – он ей давно нравился. Я ещё любила его. А когда любишь, надо делать всё, что попросит любимый… Это было невероятно гадко. Я ушла в тот же день. Больше мы не виделись. Он растрепал всем своим друзьям интимные подробности нашего романа и просто всякие гадости про меня. Наверное, думал, что после этого я к нему вернусь… В результате я приобрела репутацию чуть ли не шлюхи. Позже я узнала, что он женился на Кате – видимо, чтобы досадить мне ещё сильней. Поначалу я и вправду сильно переживала… пустилась, что называется, во все тяжкие… но постепенно всё улеглось. И я встретила человека, с которым вдруг почувствовала себя хорошо и легко. Он был совсем из другой среды, и поначалу я даже боялась открыть рот в его присутствии, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Но он был со мной мягок и терпелив… и я окончательно расслабилась. У него оказалось очень странное и редкое имя. Он объяснил, что его так назвали в честь станции метро, на которой впервые повстречались его тогда уже немолодые родители – а та, в свою очередь, получила название от фамилии какого-то политика, кажется, сталинских времён…Сцена 5
Михаил отдыхает, лёжа на нерасстёгнутом спальнике. Входит Вика. Видно, что она чем-то взволнована, удручена. Она делает несколько шагов по палатке, затем останавливается. Замечает Михаила. Ей кажется, что он спит. Вика поправляет волосы, пытаясь успокоиться.
ВИКА (кашляет). Есть кто живой?
Пауза.
МИХАИЛ. Ну?
ВИКА. Что “ну”?
МИХАИЛ. Ну есть…
ВИКА (осторожно). А ты точно живой?
МИХАИЛ. Нет, знаешь, приблизительно!
ВИКА (игриво). А кто тебя знает…
Пауза.
(Напряжённо). Ты спишь?
МИХАИЛ (не открывая глаз). Нет.
ВИКА. От Дерека никаких вестей. Андрей очень переживает за Надьку.
МИХАИЛ. Я в курсе.
ВИКА. Нам надо поговорить…
МИХАИЛ. Ну так говори!
Пауза.
(Нетерпеливо.) Ну и… ?
ВИКА (мнётся). Я не знаю, с чего начать…
МИХАИЛ (равнодушно). Как там погода?
ВИКА. Солнышко…
МИХАИЛ (напевает). Солнышко светит ясное… здравствуй, страна прекрасная…
ВИКА (взволнованно). Миш, нам правда надо поговорить!
МИХАИЛ. Юные нахимовцы тебе шлют привет… (Открывает глаза и приподнимается на локте.) Ну так говори…
ВИКА. Я хочу понять, что происходит!
МИХАИЛ. В смысле?
ВИКА. Между нами.
МИХАИЛ (смотрит на неё заинтересованно). Что ты имеешь в виду?
ВИКА. Я же чувствую…
МИХАИЛ. И что же ты чувствуешь?
ВИКА. Господи… (Садится.) Не думала, что это так трудно…
Пауза.
Миш, мы ведь не дети…
МИХАИЛ (с усмешкой). Мы?
ВИКА (поворачивается к нему). Я не знаю, как мне себя вести!
МИХАИЛ. Лучше всего естественно.
ВИКА. Ну что ты, в самом деле! (Вскакивает.) Знаешь, как мне сейчас нелегко!
МИХАИЛ (кивает). Догадываюсь. Только не надо всё усложнять.
ВИКА. Я не усложняю… (Снова садится.) Я просто не знаю, как мне сказать Ждану…
МИХАИЛ. Что сказать?
ВИКА (тихо). Что я в тебя влюбилась…
МИХАИЛ. А-а, ты об этом… ну скажи как-нибудь. (Снова ложится.)
ВИКА. Так ведь не может дальше продолжаться… я не знаю, что мне делать…
МИХАИЛ (приподнимается). Да ничего не делать… для начала успокойся.
ВИКА. Я не могу успокоиться… я не могу уснуть… не могу – когда он рядом… ворочаюсь всю ночь и не сплю… иногда так отчаянно хочешь уснуть, что плачешь от отчаяния – и всё равно не спишь… я вся измучалась за эти дни… а утром он видит мои заплаканные глаза – и спрашивает, всё ли у меня в порядке… я не понимаю: то ли он на самом деле ни о чём не догадывается – но не может же он до такой степени быть слеп и глух? Или он просто искусно притворяется, потому что боится сделать мне больно… я же знаю, как он на самом деле ко мне относится…
МИХАИЛ. Как?
Пауза.
ВИКА. Я не знаю… ну… (Поворачивается к нему.) Мне кажется, ты чувствуешь меня лучше меня самой… (С нежностью.) Ты такой удивительный… как-то так случилось, что мы сблизились… а я – ведь совсем ничего о тебе не знаю… например, что ты любишь есть…
МИХАИЛ. Жаркое в горшочке.
ВИКА (вздыхает). У нас ведь всё было… и всё было хорошо… и мы любили друг друга… но постепенно тот Ждан, которого я любила – он стал уходить… и его было уже не вернуть… но я пыталась – честное слово… я старалась изо всех сил… уговаривала себя… убеждала… старалась увидеть в этом новом, малознакомом человеке того, прежнего Ждана – весёлого… живого… а он – нет, он перестал быть таким… стал другим – чужим… и от этого мне становилось очень больно… было больно всё время… однажды я даже хотела… ну… прекратить всё это… думала наложить на себя руки – это было…
Пауза.
МИХАИЛ. И что остановило?
ВИКА (неуверенно). Ну… я решила, что нельзя же вот так… перед родителями стало стыдно – испугалась, короче… ну а потом я уж уговорила себя как-то, что всё это глупость… что надо потерпеть – может, всё ещё наладится… что всё равно надо продолжать – несмотря ни на что… но мне стало так жалко себя… это какой-то Ад…
Пауза.
МИХАИЛ. Просто ты его не любишь.
ВИКА (вздрагивает). Что? Что ты сейчас сказал?
МИХАИЛ (спокойно). Ты слышала.
ВИКА. Нет… нет-нет-нет… то есть – да… да, я не люблю его… не люблю той любовью, про которую слагают стихи. Я не плачу в подушку по ночам из-за него и не ревную к другим женщинам. Но это другая любовь. Я искренне уважаю его и горячо желаю ему всего того, что обычно желают близкому человеку. Хочу, чтобы у него все получилось. Мне нравится с ним разговаривать. Болтать о всяких пустяках. Мне этого хватит на всю жизнь. И я готова умереть за него. Мне кажется этого вполне достаточно, чтобы называть это чувство любовью.
МИХАИЛ. Это не любовь – это слюни. И сопли.
ВИКА (сбивчиво). Нет, это правда… я действительно… ты не понимаешь… (Неожиданно замолкает.)
МИХАИЛ. Детский сад – штаны на лямках. В тринадцать ещё сойдёт… а сейчас – извини…
Пауза.
ВИКА. Когда-то мы были очень счастливы. И всем кажется, что у нас всё идеально… но это так. Теперь то, что было, ушло. Я с ним уже не летаю как прежде… да, он милый, хороший, заботливый – и по всему я должна быть очень счастлива… а мне плохо… мне плохо, когда он рядом… и я ругаю себя за то, что я такая неблагодарная сука – ведь я должна быть ему очень признательна за всё, что он для меня сделал… и вот эта признательность – да, она есть… это, пожалуй, всё, что у нас осталось… что нас ещё как-то связывает… но любви – её уже нет… она ушла – и я не могу её отыскать…
МИХАИЛ. Её нельзя отыскать – она либо есть, либо нет. (Принимается сосредоточенно ковыряться в зубах.)
ВИКА (задумчиво). Да, кажется, ты прав… любовь либо есть – либо её нет… и если её нет – то нет уже совсем… нигде – сколько не заглядывай с фонариком в самые потаённые уголки… а когда она есть, ты всё время ощущаешь её присутствие – каждую минуту… в каждом прикосновении, жесте… любовь – это тёплый золотистый шар у тебя в груди… там где сердце… и её ничем не заменишь… и когда она уходит, когда она ушла – ты чувствуешь такую пустоту! Как будто ветер свищет в печной трубе…
МИХАИЛ (рассеянно). Ага. Именно – в трубе… (Пристально рассматривает, что ему удалось наковырять.)
ВИКА (смеётся сквозь слёзы). Как будто рана… дыра… и тебе больно… и ты молишь только об одном: чтобы эта боль ушла… чтобы этот шарик снова поселился в твоём сердце… (Поворачивается к Михаилу и преданно заглядывает ему в глаза.) Ты ведь вернёшь мне этот шарик? (Нетерпеливо.) Пообещай…
Вместо ответа Михаил властно притягивает Вику к себе и начинает покрывать страстными поцелуями её лицо – губы, волосы, шею… Вика тает в его объятиях. Слышно, как снаружи свищет ветер.
И в самый романтический момент в палатку вбегает возбуждённый донельзя Андрей. Вика и Михаил инстинктивно отодвигаются друг от друга, но Андрею сейчас не до них – он вообще не замечает никого и ничего. Его губы двигаются, он пытается что-то сказать, но язык его не слушается. Он размахивает руками, стремясь показать хотя бы жестами, что случилось что-то ужасное. Вика и Михаил бросаются к нему, усаживают, пытаются успокоить. Наконец, Андрею нечеловеческим усилием воли удаётся заговорить.
АНДРЕЙ (на выдохе). Дерек вышел на связь… Надя пропала!!!
Сцена 6
Абсолютно обалдевший Андрей сидит, сомнамбулически покачиваясь из стороны в сторону. Рядом сидит Ждан и пытается утешить товарища. Чуть поодаль стоит невесёлая Оксана.
АНДРЕЙ (облизывает пересохшие губы). Оксан…
ОКСАНА (резко). Я сказала: нет!
АНДРЕЙ (несмотря на сопротивление Ждана, вскакивает и подходит к Оксане). Оксан, ну ты пойми: это ж шанс мой…
ОКСАНА (всплёскивает руками). Да какой шанс?! Ты и её не спасёшь, и себя погубишь!
АНДРЕЙ (насупившись). Ну я сам тогда пойду…
ОКСАНА (выходит из себя). Никуда ты один не пойдёшь! Я вообще, если на то пошло, не имею права тебя отпускать! Хватит уже… разбегались – как дети малые, ей Богу! Будто не гора им тут, а песочница… или парк аттракционов… хочу – пошёл туда, хочу – пошёл сюда… люди вон – Эверест без ног штурмуют! А вы тут, пардон, сопли жуёте…
Пауза.
АНДРЕЙ (устало садится). Они ж не найдут её… они ведь даже не знают, где искать…
Ждан изо всех сил его успокаивает – пытается, во всяком случае.
ОКСАНА (язвительно). Ну конечно! А ты знаешь! Умный тут выискался… Медиум Андрей Егорыч…
АНДРЕЙ (стучит себя в грудь). Да я её сердцем чувствую – как ты не понимаешь…
ЖДАН (примирительно). Ладно, сердечник…
АНДРЕЙ (поворачивается к нему). Что “ладно”? Ну что “ладно”? Вот пропала бы у тебя Вика – я б на тебя посмотрел… (Нервно озирается по сторонам.) Где она, кстати?
Ждан в ответ пожимает плечами.
А-а, видишь… тоже свою потерял? (Грустно усмехается.)
Пауза.
ЖДАН (осторожно). Ты б поспал лучше… там и без тебя разберутся…
АНДРЕЙ (взрывается). Поспал?! Ага… ну конечно… поспал… угу… думаете, я не понимаю, да? (Поднимается.) Думаете, я не вижу? Вы же все её ненавидели… она всем вам мешала! Просто вы завидовали нам, что вот у нас всё хорошо… а вот у вас у всех (яростно тычет пальцем не только в Оксану и Ждана, но и ещё в нескольких человек, по его мнению, видимо, также присутствующих в палатке в этот момент) – всё плохо! И будет плохо! Вы все здесь умрёте… на этой горе…
ЖДАН (вздыхает). Началось…
ОКСАНА (в тон ему). Угу. Скорей бы закончилось!
АНДРЕЙ. Вы все, все ей завидовали! Это потому что она необычная – не такая как все… у неё мама… экскурсоводом в цирке работает… (Плачет.)
ЖДАН (осторожно). Ну, может, хватит уже?
АНДРЕЙ (брызжа слюной Ждану в лицо). Думаешь, ты герой? Думаешь, ты лучше? Ты не лучше! Ты такой же как и все… (Истерично.) Думаете, мы герои?! Мы не герои – мы… мы поганые люди! (Всхлипывает.) Мы мир должны спасти от самих себя…
ЖДАН (примирительно). Прекрати…
ОКСАНА. Это истерика. Это пройдёт.
Пауза.
АНДРЕЙ (садится). Оксан…
ОКСАНА (устало). Блин… я сказала уже: нет!
АНДРЕЙ (плаксиво). Ну она там одна… на леднике… ей ещё можно помочь… я же слышу её голос!
ОКСАНА. Слышит он… Господи… (Ерошит волосы.)
АНДРЕЙ (почти скулит). Оксан…
ОКСАНА. Блин, задолбал… (Поворачивается к нему.) Чего ты у меня спрашиваешь разрешения? Вон рюкзак, вон ледоруб – дуй! Хочешь остаться на леднике вместе с ней? Пожалуйста…
АНДРЕЙ (растерянно). Я не… э-э…
ОКСАНА. Нет, ты хочешь… сказать тебе, чего ты на самом деле хочешь? (Плюхается рядом с ним.) Хочешь, чтобы я позволила тебе это сделать! (Проникновенно.) Чтоб всю ответственность – на меня… как удобно, правда? Если что – я буду во всём виновата: не пустила! Так ведь, да? Чтоб потом себя оправдать… чтоб своя голова не болела – пусть лучше у Оксаны болит! (Хлопает себя по затылку.) Она ж у неё ой какая вместительная…
АНДРЕЙ (медленно встаёт). Я совсем не это имел в виду… я просто хотел… хотел помочь… там ведь человек погибает…
ОКСАНА (поднимается). Андрей, послушай меня… я знаю, ты ей нужен – сейчас как никогда… но ещё больше ты нужен всем нам – живой… здесь…
ЖДАН (кивает). Это правда.
ОКСАНА (берёт Андрея за руку). Андрей, пойми…
АНДРЕЙ (выдёргивает руку). Да не надо мне… ничего этого… не хочу ничего слушать! (Отходит чуть в сторону.) Думаете, я не понимаю, да? Думаете, идиот совсем… вы на мне это… (Щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить.) Отрабатываете психологические приёмы… (Смотрит на Оксану.) Ты же психолог, верно? По образованию…
ОКСАНА (делает акцент на первом слове). Детский психолог.
АНДРЕЙ (упрямо мотает головой). Со мной эти штуки не пройдут… не-а! Я не слабохарактерный мальчишка, чтобы со мной так обращаться… я заставлю вас себя уважать…
ЖДАН (делает шаг к нему). Андрей…
АНДРЕЙ (отпрыгивает в угол). Не приближайся! Убью! Шаг назад!
ЖДАН. Ладно, как скажешь… (Делает шаг назад.)
Напряжённая пауза.
ОКСАНА. Андрей, у меня к тебе просьба только одна: ты если там на пути к леднику почувствуешь что… ну там… (Пожимает плечами.) Не знаю… что силы на исходе… или просто какое-то дурное предчувствие – такое тоже бывает… ты не геройствуй – ты просто поворачивай назад… никто тебя не осудит… все поймут…
АНДРЕЙ (грозит пальцем то ей, то Ждану). Все… вы все… ещё будете мной гордиться! (Решительным шагом идёт к выходу, по пути отпихивая обоих присутствующих, и гордо удаляется с высоко задранной головой.)
ОКСАНА (кричит ему вслед). Рацию не выключай! И карабин не дёргай – он заедает у тебя!
АНДРЕЙ (останавливается у самого порога и произносит с максимально серьёзным видом). Знаете… если девушка в постели не кричит и не стонет, это ещё не значит, что ей не больно!
ЖДАН. Опять двадцать пять! (Всплёскивает руками.)
ОКСАНА. Кислород бы лучше взял, балагур…
Андрей не реагирует на её слова и уходит.
Пауза.
(Твердо.) Ка-та-стро-фа.
ЖДАН (сплёвывает). Придурок!
ОКСАНА. А уйдёт ведь… (Нервно кусает губы.)
ЖДАН. Да никуда он не пойдёт! Просто повыёживаться решил – вот, мол, смотрите, какой я молодец! Тоже мне – рыцарь без страха и упрёка…
ОКСАНА (прикасается к его руке). Ты правда так думаешь – или просто чтоб меня успокоить?
ЖДАН. Да нет – я серьёзно…
ОКСАНА. Я только что, считай, совершила должностное преступление. Нельзя этого дурака вот так одного отпускать…
ЖДАН. Ты ни в чём не виновата! Ты пыталась его удержать – я же всё видел… в конце концов, ты ж ему не нянька!
ОКСАНА (устало выдыхает). Спасибо…
ЖДАН (смущённо). Да я, собственно… а что я?
ОКСАНА. И всё равно – спасибо… (Приобнимает его.)
Несколько секунд они молча обнимаются, потом садятся.
ЖДАН. Ну… хоть попробовали….
ОКСАНА. Да-а… по-крайней мере, теперь есть надежда, что он вернётся – живым… (Поворачивается к Ждану и берёт его за руку.) Ждан, пообещай мне одну вещь…
ЖДАН (с готовностью). Какую?
ОКСАНА. Что бы ни случилось, ты не поступишь так как он.
ЖДАН (слегка насторожённо). А что должно случиться?
ОКСАНА. Неважно… я просто говорю, что… (Вздыхает.) Ты кажешься мне самым разумным из всех…
ЖДАН. Э-э… спасибо…
ОКСАНА. Просто знаешь… когда это случится – если вдруг случится – важно помнить… ну… что это может случиться с каждым…
ЖДАН. Что “это”?
ОКСАНА. Я не знаю… я не знаю, что конкретно… у каждого своя точка разрыва… просто не надо так как Андрей – нельзя так… потому что мы должны жить – несмотря ни на что… что бы не случилось – просто идём дальше… продолжаем идти… жизнь ведь не заканчивается… ну… скажем, конкретно этой горой или конкретно этим восхождением… признать поражение – это уже победа… победа над собой… это мужество… это – подлинное геройство… а остаться ценой жизни увековеченным в истории как Страуб – это глупо… у каждого своя история…
Пауза.
ЖДАН. Почему тебе все так доверяют, тянутся к тебе?
ОКСАНА (пожимает плечами). Не знаю… наверное, потому что я стараюсь им не врать… и уважаю чужое мнение.
ЖДАН. За это тебя прозвали Мудрой Совой?
ОКСАНА. Не знаю. Может быть. (Обнимает плечи руками точно озябла.) А может быть потому, что никто из моих подопечных за все годы не погиб… (Дрогнувшим голосом.) Надеюсь, так будет и впредь.
ЖДАН. Мы найдём их… и спасём. Мы поможем им…
ОКСАНА. Ох, не знаю… не уверена… (Как бы про себя.) А стоит ли?
ЖДАН. Лучшее, что человек может сделать в своей жизни – это помочь другому человеку.
ОКСАНА. Да-а… но это – внизу… а здесь помощь другому может стать последним хорошим поступком в твоей жизни. И ещё: спасение одного порой ставит под угрозу безопасность всей группы. Риск просчитать невозможно… но успеха достичь здесь можно только если всем действовать сообща. Ну и как я тебе уже говорила, в одиночку здесь ходят только самоубийцы.
ЖДАН. Страуб был самоубийцей?
ОКСАНА. Страуб был одержимым. Он очень хотел взойти на вершину – просто жаждал. И вот итог…
ЖДАН. Но чтобы добиться чего-то в жизни, и надо быть одержимым – разве нет? Идти к мечте любой ценой…
ОКСАНА. Да, но не ценой жизни. Потому что тогда твоя мечта потеряет всякий смысл.
ЖДАН. (горячо). Но Страуб использовал свой шанс!
ОКСАНА. И погиб.
ЖДАН. Ну-у… (Задумывается.) В-общем, да.
ОКСАНА. Делай выводы.
ЖДАН (пожимает плечами). Это жестоко…
ОКСАНА. Бывают ситуации, когда нужно быть жестоким… потому что это единственный способ помочь… а пожалел человека – и вот его уже нет… нигде – совсем… а ты ничего не можешь сделать… Горы требуют от тебя полной самоотдачи.
ЖДАН. Наверное, как и любое любимое дело – если заниматься им всерьёз.
ОКСАНА (качает головой). Нет – значительно больше.
Пауза.
Есть тонкая грань между нормальностью и безумием. А бывают такие моменты в жизни, когда сохранить голову и вовсе нереально. И всё же, если ты не хочешь сойти с ума – окончательно и бесповоротно – ты попытаешься не перейти эту грань…
Пауза.
(Очень серьёзно.) Так ты обещаешь?
ЖДАН (кивает). Да. Обещаю.
ОКСАНА (вздыхает с облегчением). Спасибо. Ну хоть за тебя я теперь спокойна…
В палатку влетает Михаил. С горящими глазами он подскакивает к Оксане – видно, что он переполнен яростью и еле сдерживается.
(Испуганно). Что?
Михаил силится что-то сказать, но вместо этого, задыхаясь от гнева, резко подносит к её лицу сжатые кулаки и потрясает ими. Потом разворачивается и исчезает так же порывисто как и появился. Оксана виновато смотрит ему вслед.
Обрывок сна №5
ТРЕТИЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС.
Я никогда не видел своего отца – но всегда ненавидел его. Он бросил нас с матерью, когда мне было три. С тех пор я поклялся найти его и убить. Мать, когда узнала об этом, пришла в ужас и пыталась заставить меня отказаться от этой затеи – но я был неумолим. С годами моя злость на отца немного ослабла, и я смог переключиться на что-то другое – стал ходить в горы. Однажды я встретил девушку. Она была красивая – чем-то напоминала мать в молодости. Но мне перебежал дорогу мой лучший друг. А ведь мы с ним лазали по скалам в одной связке… и потому мне не хватило мужества плюнуть ему в лицо и потребовать, чтобы он убирался с моего пути. Но с тех пор я поклялся себе, что больше не упущу в жизни ни единого шанса добиться своего. Я стал большим и сильным. Все женщины, на которых я бросал свой взгляд, становились моими – стоило мне лишь поманить их пальцем. Я разбивал чужие семьи, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Я рассудил так: раз этот мир жесток ко мне – с чего бы и мне не быть жестоким в ответ? Нет, я не шёл по трупам, но стремился взять своё любой ценой. И в один прекрасный день я совершил ошибку. В одном из горных походов я встретил женщину. Которая полюбила меня. И я полюбил её всем сердцем – но был слишком горд и самолюбив, чтобы признаться себе в этом. А она готова была отдать мне всё… у нас должен был родиться ребёнок. Но мы поссорились – из-за какого-то пустяка… и я в запале наорал на неё, что мне не нужен орущий младенец, да ещё и неизвестно от кого. И хлопнул дверью. Это было глупо – я прекрасно знал, что это мой ребёнок. Но когда я одумался, было уже поздно: она сделала аборт. И с тех пор я не могу забыть этого проклятого ребёнка… он снится мне по ночам. Я стараюсь убедить себя, что это она во всём виновата. Люди часто придумывают себе разные красивые легенды, лишь бы не видеть горькой правды. Но у меня не получается. И я ругаю её, цепляюсь к ней – только бы скрыть, что я всё ещё её люблю. А иногда мне, наоборот, хочется, чтобы эта долбаная сука, разрушившая мою жизнь, всё же знала, что я люблю её… потому что это невозможно скрывать… от людей – легко! Но не от самого себя… это моя беда… или даже скорее болезнь – но я ничего не могу с собой поделать… и нет лекарства… это такое чувство как если б ты плыл на большом корабле – и судно вдруг наскочило на риф, перевернулось… все пассажиры отчаянно барахтаются в ледяной воде, давя друг друга, цепляются за жизнь… и ты вместе с ними – и ты знаешь. Что должен выжить несмотря ни на что… но у тебя больше нет ни сил, ни мужества бороться. Ты даже хочешь, чтоб всё это поскорее закончилось, и ты уже наконец отправился вместе с остальными на дно – кормить рыб… но тело всё ещё отчаянно бьётся… а ты наблюдаешь за этим – равнодушно… как бы со стороны… но ты знаешь, что внутри ты давно уже мёртв – и потому тебе всё равно… однако по инерции продолжаешь биться… продолжаешь дёргаться как паяц на ниточках – хоть это и не поможет… а ты снова трепыхаешься… и снова… и ещё… и ещё… и ещё… и не понимаешь – зачем…
Сцена 7
Ждан сидит как оглоушенный, обхватив колени руками. Чуть поодаль стоит Вика с мрачным усталым измученным лицом.
ЖДАН. Зачем?!
Пауза.
ВИКА (бормочет). Я… я не знаю… так вышло… (Кричит.) За шкафом!!!
Пауза.
(Тихо.) Знаешь, ты сам во всём виноват… этого не случилось бы, если б ты меня по-настоящему любил…
ЖДАН (устало). Как ты могла?..
ВИКА (нервно). Не кричи на меня!
ЖДАН. Я думал, мы… думал, мы вместе… и всегда будем…
ВИКА. Жданчик, миленький… я хочу, чтобы ты был очень счастлив… чтобы ты жил… и не для кого-то – для себя…
ЖДАН (тихо, но твёрдо). Чушь… я в это не верю…
ВИКА. Но ты должен верить… это жизнь… в ней происходят – порой всякие ужасные вещи… или не такие ужасные…
ЖДАН. Я верил…
ВИКА. Я знаю… ну прости меня! Ну зачем мы будем мучаться… ты будешь обо всём знать, но делать вид, что скрываешь... я буду знать, что ты знаешь… ты будешь знать, что я знаю – это замкнутый круг… (Убеждённо.) Всё будет хорошо, я верю в это… так хочется надеяться, что всё позади – я устала думать о плохом…
ЖДАН (качает головой). Ты не будешь с ним счастлива…
ВИКА (просительно). Ждан…
ЖДАН. Ты гибнешь – разве ты не видишь это?
ВИКА (пытается язвить). Да? В самом деле? Я позвоню, когда будут похороны…
ЖДАН. Глупо… как всё глупо…
ВИКА. Просто дай мне время разобраться в себе… в своих чувствах… дай мне время – это всё, о чём я тебя прошу… это ведь немного, верно?
ЖДАН. Немного… не знаю…
ВИКА. Я просто не хочу больше портить тебе жизнь…
ЖДАН. Ах, вот как… вот как ты это видишь…
ВИКА (укоризненно). Ждан…
ЖДАН. Ну так не порти! Забудь всю эту дурь…
ВИКА (протестующе). Это не дурь! Я чувствую так, понимаешь? Ты хоть раз за все эти годы спросил меня, что я чувствую? Тебе всегда казалось, что ты это знаешь – но ты ничего обо мне не знал!
ЖДАН. Надо было просто сказать…
ВИКА. А когда любят, не надо ничего говорить! Всё и так понятно! Ты чувствуешь любимого человека как самого себя – даже лучше… твоё сердце связано с его невидимой нитью… и можно даже ничего не объяснять – всё и так ясно без слов! И если б ты хотел, ты бы услышал меня… даже не сейчас, а раньше… много раньше!
Пауза.
Любовь – это готовность всё бросить в любой момент и уйти… отказаться от всего – от привычного образа жизни, от вещей, от привычек… ради любимого человека… делать только то, что велит тебе твоё сердце… броситься с головой в омут страстей… ты можешь так?
Ждан молчит.
С тобой я не чувствую себя защищённой…
ЖДАН. А с ним?
ВИКА. Дело не в нём… дело в нас.
ЖДАН. В нас?
ВИКА. Ты и я… мы… (Разводит руками.) И дело тут вовсе не в нём – всё, что случилось, случилось гораздо раньше…
Пауза.
ЖДАН. Сколько мне надо ждать?
ВИКА (непонимающе). Ждать?
ЖДАН. Ну ты сказала, что надо дать тебе время… подождать… сколько ждать?
ВИКА. Господи, Ждан… ну не надо меня ждать! Я сама к тебе приду… и буду с тобой… и мы будем вместе – неважно как кто… если Богу угодно, чтобы мы были вместе – это обязательно случится!
ЖДАН (угрюмо). Бог, значит…
ВИКА. Да-а… Бог.
Пауза.
ЖДАН. Ты так легко зачёркиваешь всё, что между нами было… все эти годы… с такой лёгкостью отказываешься от всего – от меня, от наших планов…
ВИКА. Ждан…
ЖДАН. Вот так запросто берёшь и выкидываешь меня из своей жизни!
ВИКА (отчаянно). Не запросто, Ждан! И вовсе не с лёгкостью… мне сейчас так тяжело как ты и представить себе не можешь… но так надо, пойми!
ЖДАН. Кому надо? (Пожимает плечами.) Лично мне не надо.
ВИКА (со слезами в голосе). Опять ты только о себе? А я? Думаешь, мне хочется?
ЖДАН (горячо). Ну а зачем тогда? Я не понимаю…
ВИКА. Я не знаю… просто я так чувствую… сейчас…
Пауза.
ЖДАН. А как мы потом будем? Здороваться как ни в чём не бывало? Как старинные друзья, да? Как будто ничего не произошло…
Вика издаёт сдавленный нервный смешок.
(С горечью.) А может для тебя так и есть… ну да – это ж у меня сейчас мир рушится… и земля под ногами горит – а я по ней босиком… а тебе всё – ха-ха хи-хи…
ВИКА (мягко). Ждан… всё совсем не так…
ЖДАН (яростно). А как?
ВИКА. Тебе вовсе не надо так обороняться – я же не нападаю…
Пауза.
ЖДАН. Когда ты почувствовала, что что-то не так… что тебя что-то не устраивает во мне или в наших отношениях – мы могли спокойно сесть за стол и всё обсудить…
ВИКА (вздыхает). Да поздно уже было что-либо обсуждать – как ты не понимаешь…
Пауза.
И всё равно ты мне – самый родной.
ЖДАН (медленно). И что теперь?
ВИКА (тихо). Захочешь стать близким другом – буду рада…
Ждана передёргивает.
(Поспешно.) А нет – я пойму…
Ждан цепенеет.
В этот момент в палатке появляются Михаил и Оксана. Вдвоём они тащат спальный мешок, из которого торчит голова Андрея. Кряхтя, они укладывают Андрея на пол и присаживаются, чтобы отдышаться. Андрей тихо постанывает.
ОКСАНА. Фу-у…
МИХАИЛ. Да уж… работёнка не из лёгких…
ОКСАНА (замечает Вику и Ждана). А-а, ребят, вы здесь… (Слабо улыбается.) Это хорошо…
ВИКА (подходит к Андрею). Что с ним?
МИХАИЛ. Идиотизм. В последней стадии.
ОКСАНА. Вроде бы кости целы… но видимо, он попал под завал… в любом случае здесь мы ничем не сможем ему помочь – надо срочно отправлять его вниз…
МИХАИЛ. Да ладно – отлежится пару дней и сам спустится.
ОКСАНА. С ума сошёл?! Он не протянет эту пару дней…
ВИКА. Но он нашёл её?
МИХАИЛ. Да нет, конечно! Идиот… чуть себя не загубил…
ВИКА. Что мы будем делать дальше?
МИХАИЛ. Не знаю… я лично пожрать собираюсь – у меня на транспортировку этого лося все силы ушли.
ОКСАНА. Боюсь, в этом году восхождение уже нереально…
МИХАИЛ. Почему это? (Роется в припасах и вскоре уже что-то жуёт.)
ОКСАНА. В ближайшие дни погода окончательно испортится… так что надо всем собираться и идти вниз… даже просто оставаться в лагере – опасно…
ВИКА. Почему?
ОКСАНА. Может сойти лавина.
МИХАИЛ (с набитым ртом). Чепуха. Мы остаёмся. Тем более ночь на дворе.
ОКСАНА (поворачивается к нему). Кто это “мы”?
МИХАИЛ. Уход равносилен признанию поражения… это путь трусов и слабаков – а мы не такие!
ОКСАНА. Ждан, а ты что скажешь?
Ждан не реагирует. Оксана подходит к нему и садится рядом. Некоторое время они так и сидят – бок о бок, молча.
(Осторожно). Ну что такое? (Легонько толкает его в бок.) Что стряслось?
Неловкая пауза.
МИХАИЛ. Думаю, нам всем надо сейчас как следует подкрепиться… (Протягивает Вике еду – та с готовностью её принимает и начинает с аппетитом жевать.)
Михаил направляется к Оксане со Жданом – но Оксана движением руки даёт понять, чтобы он их не трогал. Михаил пожимает плечами и возвращается на место.
ОКСАНА. Ждан… послушай… я уже не понимаю, что тут происходит… и не уверена, что хочу понимать… я просто хочу, чтобы все мы целыми и невредимыми спустились вниз… а там уже разберёмся – кто, что, куда и так далее…
МИХАИЛ. Ага. Весна покажет, кто где гадил…
ОКСАНА. Ждан… ну я прошу тебя… ну поговори со мной… скажи что-нибудь…
ЖДАН (тихо). Что-нибудь.
МИХАИЛ (с усмешкой). Старая шутка… но в целом – это прогресс!
ОКСАНА. Ждан, знаешь… (Нарочито бодро.) А ведь у нас ещё всё получится, ага! Мы в следующем году снова придём сюда – и сразу пойдём к вершине… без всяких этих остановок дурацких – мы же теперь уже все опытные, верно? Одна команда… все должны держаться друг за друга… установим рекорд скорости восхождения…
МИХАИЛ. Да лучше лифт притащить – и прямо на лифте… быстрее всего выйдет!
ОКСАНА. Ждан, я… хочешь, я… ты же обещал мне – помнишь, что ты мне обещал? А? Ну что ты молчишь? (Трясёт его.) Ну скажи же хоть что-нибудь…
Ждан не реагирует. Оксана оставляет попытки его растормошить и поворачивается к Михаилу.
Миш, выйди на минутку, а?
МИХАИЛ. А что такое?
ОКСАНА. Ну просто выйди – я тебя прошу…
МИХАИЛ. Но я не доел ещё!
ОКСАНА. Тебе трудно выйти?
МИХАИЛ. Ну сейчас – доем и выйду...
ОКСАНА (поднимается). Мне драться с тобой?
МИХАИЛ. Попробуй – будет забавно. А то все чего-то мрачные какие-то… чего все такие мрачные? (Видя прожигающий взгляд Оксаны.) Ну ладно, ладно… (Идёт к выходу, но у самого порога оборачивается и театрально вскидывает руки.) Граждане! Во избежание непредвиденного схода лавин – ешьте снег! (Меняет тон.) Внимание! Предостережение: жёлтый снег – не ешьте…
Вика издаёт невольный смешок, но тут же осекается. Михаил раскланивается и уходит.
ОКСАНА. Господи, люди, что же вы творите… ну я-то ладно, дура старая, своё уже пожила, мир повидала – но вы-то! У вас же всё впереди… а вы сужаете свою жизнь до какой-то одной трагедии… а если её нет – так вы её себе придумываете… ну а иначе – скучно… так, да? Отлично… просто замечательно… я не знаю, как до вас достучаться… и в какое место стучать… явно не в голову… и не в сердце… у вас только одно: хочу, хочу, хочу! Я-мне-моё! Вам и гора-то эта на фиг не нужна… вам лишь бы самоутвердиться… принципы свои показать… а какие это принципы? Это понты… вы ещё ничего не знаете, ничего не умеете – а хвост уже задран так, точно десять жизней прожили!
Пауза.
(Полушепотом). Да воскреснет Бог, да расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его. Как исчезает дым, так и они пусть исчезнут… и как тает воск от огня, пусть погибнут бесы от лица любящих Его… и в веселии говорящих: радуйся, человече, на прогнание всякого супостата. Аминь… (Едва заметно крестит присутствующих и выходит из палатки.)
После ухода Оксаны в палатке на некоторое время воцаряется напряжённая тишина, нарушаемая лишь тихими, но мучительными стонами Андрея.
ЖДАН (поднимается). Всё, что тут было – неправда… Мне сегодня снился сон… мне снилось, как самолёт – простой гидроплан – бесконечно долго летел над чёрным льдом озера. Я пытался высмотреть в толще воды хоть кого-то… кого-нибудь – но тщетно… а потом мы вдруг начали стремительно снижаться – и я никого не успел спасти… а мне так хотелось! (С горькой усмешкой.) Глупый сон, правда? (Не дождавшись ответа.) Конечно, глупый… мы же не можем контролировать свои сны…
Пауза.
Вот говорят “нужно держаться всем вместе”… а на самом деле – кому это нужно? Можно годами собирать свою команду… отфильтровывать людей… съесть с ними не один пуд морской соли – и так никуда и не взойти… даже не выйти в путь… потому что время не ждёт… есть только здесь и сейчас… и идти надо с тем, кого подкинула тебе Судьба… или же идти одному – тоже вариант… даже больше шансов, что дойдёшь – не придётся тянуть на себе остальных… уговаривать их, убеждать… если они не помогают тебе, а только тянут вниз – чёрт с ними… пусть остаются в лагере… внизу… глупо на кого-то рассчитывать… ты сам – свой самый лучший, ближайший и единственный друг…
Пауза.
Знаешь… человек – это компьютер… только потерявший свою клавиатуру. Бывает такое… называется “пережитки настоящего” – ты ещё только что-то выдумал, а оказывается, все уже это знают… более того – это даже успело выйти из моды... (Вздыхает) А помнишь, как всё начиналось красиво? Как мы с тобой танцевали на белом снегу – а люди пялились на нас словно зачарованные… а-а, нет, это был не снег – это же была осень! Значит, опавшие листья… они кружились в воздухе – было так красиво! И куда всё это потом делось, а? Куда? А, может, и не было ничего? (Вздыхает.) Расплата настигает каждого из нас – неважно за что. Но жизнь жёсткая штука только если ты жесток с нею в ответ… знаешь, когда случается какая-то ситуация – ты крутишь её и так, и так… ищешь выход… просчитываешь, какой вариант лучше… а потом проходит время, и ты понимаешь: вариантов не было… и как уж оно там вышло – по-другому и быть и не могло… но иногда до этого допираешь только годы спустя.
Вика молчит.
Странно… человек по своей природе вовсе не создан для одиночества… почему же тогда большую часть жизни он проводит один? Рождается, умирает – один, сам по себе… почему ему так трудно найти другого человека, который бы его услышал… понял… полюбил… что это – злая шутка Господа Бога? Или мы просто не умеем с собой уживаться – и поэтому нам всегда будет нужен кто-то ещё… просто очень трудно смириться с тем, что тебя не любят… трудно и страшно. И вот настаёт момент, когда ты посылаешь всех подальше с их мудрёными советами и решаешь: к чёрту! Дальше я всё буду делать сам…
Пауза.
А знаешь, Чёрный Альпинист не видит снов не потому, что никогда не спит. Он просто не может их видеть… он не помнит, о чём должен жалеть… все свои мысли, надежды, мечты он оставил там, в ущелье…
Пауза.
ВИКА. А если всё не так? Если он всё-таки видит сны? Интересно, что в этих снах…
ЖДАН. Не знаю. Мы не можем этого знать пока… пока мы живы.
ВИКА (невольно вздрагивает). Не говори так!
ЖДАН. А жизнь, оказывается, такая короткая штука… бац – и всё! Жалко, что нельзя изменить Прошлое. Но и нельзя жить в придуманном мире. Потому что когда придёт пора платить по счетам – разоришься… надо просто идти… просто идём дальше… идём дальше…
Пауза.
Мне пора.
ВИКА (медленно словно во сне). А-а… а я ещё посижу. Мне и тут хорошо… нет, я провожу тебя… погоди только минутку… сейчас… (Не двигается с места.)
Обрывок сна №6
ТРЕТИЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.
Одиночество непереносимо… я узнала это очень рано… слишком давно. У меня отец военный. Но в действующей армии он никогда не был – служил при штабе округа… в общем то, что в народе называют “крыса тыловая”. Дослужился до подполковника. Я почему-то никогда им не гордилась, а даже чуть ли не стыдилась его. Короче говоря, мы не очень-то ладили. А у меня был приятель, Гарик… он был в меня влюблён. Но я всегда к нему относилась просто как к другу. И вот я поступила в институт – на филфак… а он – нет. Над парнем нависла угроза армии. И как-то он попросил меня поговорить с отцом – мол, наверняка у него есть связи в военкомате… словом, чтоб закосить. Гарик очень не хотел идти в армию – боялся. Его старший брат чуть не погиб в Афгане – и, вернувшись домой, понарассказывал таких ужасов о наших доблестных вооружённых силах, что Гарик вбил себе в голову: если он пойдёт в армию, то непременно погибнет там. Я была, получается, его последней надеждой. И я пообещала поговорить с отцом – но благополучно забыла об этом. У меня тогда намечался многообещающий роман с красавцем мастером спорта по альпинизму – это была первая настоящая любовь, и мне было не до чего. А когда я спохватилась. Было уже поздно – бедного Гарика всё же забрили в солдаты. Мы даже не успели попрощаться. Его опасения сбылись на все сто. Войны тогда не было – редкий случай! – но всё вышло ещё глупей. Свободолюбивый Гарик ушёл ночью в самоволку, добрался до шоссе, чтобы поймать попутку до ближайшего населённого пункта – и его сбила фура. Полусонный водитель просто не заметил Гарика в предрассветном тумане… всё получилось так глупо! Но с того момента в моей голове словно что-то перещёлкнуло. Я стала помогать всем подряд – знакомым и незнакомым… даже когда люди меня об этом не просили. Я искренне верила в то, что, творя добро, я тем самым как бы спасаю Гарика… искупаю свою вину перед ним. И со временем мне стало легче. Может быть, я много беру на себя… я ведь не Господь Бог… и у каждого своя судьба. Но я верю в то, что я делаю. И если можно хоть как-то облегчить участь ближнего – почему нет? Может, конечно, не стоит брать на себя слишком много… но – не знаю… я вот всё почему-то беру, беру…
Сцена 8
Оксана суетливо собирает вещи. В углу тихо постанывает Андрей. Входит Михаил.
МИХАИЛ. Так это правда? Ты все-таки уходишь?
ОКСАНА. Да… ты рад? (Продолжает собираться.)
МИХАИЛ. Нет, не рад. Это дезертирство.
ОКСАНА. Ну ты мечтал быть главным – вот… сбылось! (Красноречиво обводит рукой окружающее пространство.) Теперь всё твоё!
МИХАИЛ. Куда ты пойдёшь?
ОКСАНА. В нижний лагерь. Сдам снаряжение. А потом – всё…
МИХАИЛ. В смысле “всё”?
ОКСАНА (обречённо). Совсем всё…
МИХАИЛ. Домой? Не думал, что ты так легко сдашься… ну и что тебя дома ждёт – пустая квартира? Будешь фикусы поливать? Жаркое готовить в горшочке? Ты, кстати, отвратительно его готовишь…
ОКСАНА (с плохо скрываемой ненавистью). Да? Ну надо же… это ж вроде моё любимое блюдо, да? Ты как и прежде всё всегда решаешь за других…
МИХАИЛ (язвительно). Куда ты собралась? Ты же наша “добрая фея”… как же мы тут без тебя?
ОКСАНА. Знаешь, даже добрые феи иногда устают.
МИХАИЛ. Сказать, кто ты? Ты крысолов! На звук твоей дудочки люди тянутся – а ты их потом в море с обрыва… мы будем умирать, а ты наблюдать – так? А потом подводить под эту философскую базу – как этот твой пустобрёх Лазарев, диагност кармы…
ОКСАНА.
Чего ещё скажешь?МИХАИЛ. Когда ты сама последний раз поднималась во Дворец Ветров?
ОКСАНА. А ты?
МИХАИЛ.
Ссыкотно? Ну да, лучше здесь – чтобы власть свою ощущать над этими недоумками… а как же тогда все эти разговоры об ответственности… о том, что ты чувствуешь будто они все твои дети…Слова Михаила задевают Оксану за живое, но она старается сдерживаться.
Так что же это всё – пустой трёп?
ОКСАНА (отчаянно). Миша, люди гибнут… из-за меня… из-за нас! Ты понимаешь?..
МИХАИЛ (морщится). Вот только не надо меня к этому примешивать! Они же твои дети – не мои…
Оксана, наконец, не выдерживает – бросает вещи и с горящими глазами подскакивает к Михаилу с явным намерением дать ему по физиономии.
(Видя её боевой настрой). Ну ударь, ударь… может полегчает, что своих не завела… от Чёрного Альпиниста… с-сказочница!
Взбешённая Оксана уже заносит руку для удара – в этот момент становится слышен прорывающийся сквозь завывания ветра истошный голос Вики: “Ждан! Ждан!” И горное эхо, возвращающее ей: “Ми… ша…” Так повторяется несколько раз, пока Вика не замолкает, обессиленная.
ОКСАНА (напряжённо). Тебя зовут!
МИХАИЛ (качает головой). Не меня.
Пауза.
ОКСАНА (устало выдыхает). Позаботься об Андрее… (Подбирает свой рюкзак и выходит из палатки.)
Михаил пожимает плечами и поворачивается в сторону Андрея. Тот не издаёт ни звука – видимо, уснул. Михаил озирается по сторонам, разглядывая беспорядочно разбросанные вещи. Поднимает какой-то предмет. Это оказывается шапка Ждана. Михаил задумчиво вертит её в руках, затем надевает на голову. Снова нагибается и поднимает растрёпанную книжку с жёлтой обложкой. Садится на спальник и принимается рассеянно её листать.
МИХАИЛ (читает). “Материя есть продукт уплотнения торсионного поля”… (Захлопывает книжку.) Бред какой-то!
Входит запорошённая снегом Вика.
ВИКА (убитым голосом). Ничего… совсем ничего… даже следов не видно… (Озабоченно.) И эхо – его надо починить… с ним что-то не то… сегодня.
МИХАИЛ. Сядь, успокойся… съешь чего-нибудь.
ВИКА (нервно меряет шагами палатку). Что делать? Скажи – что мне делать?
МИХАИЛ. Ничего не делать. (После паузы.) Всё будет хорошо, не бойся.
ВИКА (останавливается). Да? Правда? (С надеждой в голосе.) Ты правда так думаешь? Он вернётся? Скажи… я не хочу, чтобы он навсегда уходил…
МИХАИЛ. Как там погода?
ВИКА (заглядывает ему в глаза). Ты ведь не веришь в это…
МИХАИЛ. Хорошо бы ветер стих.
ВИКА (обхватывает голову руками). Ты не хочешь, чтобы он вернулся… (Принимается снова кружить по комнате.)
МИХАИЛ (морщится). Сядь, не мельтеши – на нервы действует.
Вика покорно садится рядом с Михаилом.
ВИКА (шёпотом). Господи… только б сбылось, только б сбылось…
МИХАИЛ. Что сбылось? (Возвращается к чтению.)
ВИКА. Не знаю… мне страшно… (Кладёт голову ему на плечо.)
МИХАИЛ. Это истерика. Это пройдёт.
АНДРЕЙ (ворочается во сне). Я звезда… я звезда… я звезда…
Обрывок сна №7
ПЕРВЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.
Мне кажется, Чёрного Альпиниста зовут чёрным потому, что на самом деле он – негр.
Эпи
Log OffСнова ночь. Над головами зрителей вспыхивают звёзды – одна за другой.
ОКСАНА. Спускаясь, я по привычке оглянулась назад – хотя и дала себе слово этого не делать – и обомлела: на одном из уступов совсем недалеко от меня отчётливо виднелась тёмная человеческая фигура. Я остановилась, чтобы приглядеться получше. Силуэт не двигался. И по его очертаниям на фоне заходящего солнца мне показалось, что на нём ничего нет – ни рюкзака, ни даже одежды. Я не могла поверить своим глазам… смотрела на это как зачарованная. Силуэт замер ещё на какое-то время – словно чтобы я успела на него наглядеться – потом снова вздрогнул и почти мгновенно переместился на соседний уступ, находившийся метрах в пятидесяти от первого. А потом зачем-то победно вскинул вверх голые руки – и исчез из вида.
ВИКА.
Я сидела в палатке, как вдруг услышала доносящиеся снаружи какие-то невнятные звуки – словно кто-то ласково звал меня по имени. Но голос зовущего звучал почему-то у меня в голове. Я как-то на автомате решила, что это Ждан – и выскочила из палатки. Миша спал. В этот момент всё пришло в движение… послышался страшный гул, который с каждой минутой нарастал. В панике я бросилась бежать, но тут что-то несильно толкнуло меня в спину, и я провалилась в небольшую трещину между скал. Надо мной грозной громадой нависла чёрная каменная твердь… а через секунду прямо над моей головой прошла лавина. Наконец, всё стихло… через какое-то время я попыталась выбраться из-под камня наружу. Удивительно, но мне это удалось. Я огляделась по сторонам. На месте нашего лагеря белела бесформенная снежная масса. Я стояла посреди неё и плакала от бессилия – и от радости спасения.МИХАИЛ.
Мы не знаем, кто мы… мы не можем этого знать… наша жизнь – это тёмный солёный океан слёз… но чтобы плыть по нему, мы должны верить… во что – не так уж и важно… но альтернативы нет… ибо награда проигравшему – смерть… Господи! Полюбуйся мной… запомни меня – я тебе пригожусь… и кстати – раз уж мы заговорили об этом – вы не в курсе, какой именно злак высевают на торсионном поле? А?Из-за гор медленно и неспешно выкатывается Солнце Неспящих.
З А Н А В Е С
Ó
Александр Крастошевский, 2009г.
(!) Автор напомина
ет о действующем законодательстве об авторском праве и невозможности постановки пьесы без письменного разрешения правообладателя.